Читать «Simple Storys» онлайн - страница 23
Инго Шульце
– Он еще дергался, – говорит д-р Холичек.
– В конце концов, нужен нам барсук или нет? – нетерпеливо кричит Ханни.
– Ну, в общем-то да, – отвечаю я. – Барсук, конечно, нам нужен.
– Так вот перед поворотом на Борну лежит один такой. Фрау д-р Холичек торопится. Может, ты бы взглянула на него и прихватила с собой, если с ним все о'кей?
– А как же экскурсия?
– По-моему, выбирать тут особенно не из чего, – говорит Ханни и опять бросает на меня свой красноречивый взгляд, продолжая поглаживать славку. Фрау д-р Холичек еще раз сморкается и пытается улыбнуться. Бормочет: «Выходит, он погиб не совсем зазря», – и отбрасывает назад волосы.
В машине, темно-синем «гольфе» с тремя дверцами, я сразу ударяюсь коленом о бардачок. Фрау Холичек наклоняется вперед, нащупывает под сиденьем рычаг и случайно дотрагивается до моей пятки.
– Подвиньтесь, – командует она. С зеркальца заднего вида свисает красное ароматическое деревце. Она с некоторым усилием поворачивает ключ зажигания.
– Ханни рассказала мне о последнем музейном барсуке. Как это у вас додумались вытащить вилку холодильной камеры из сети! Кто так делает? Это ж надо быть полным дураком!
– Возможно, кому-то понадобилась розетка, чтобы включить пылесос, – говорю я.
– И как потом выглядел барсук? Как вы его вообще достали?
– Я снова включила камеру, – объясняю я, – проветрила комнату и в следующий раз открыла камеру только через неделю. Думала, будет хуже.
– С меня бы и этого хватило!
Мы сворачиваем на шоссе, по-прежнему перемывая косточки тем безмозглым типам, которые работают в фирмах по уборке помещений и в охранных агентствах.
Ее машина кажется совсем новой. Никакой грязи, нигде ни пылинки. Я спрашиваю, какой она доктор.
– Я работаю в «Дёзене». Я как раз туда ехала – и тут он… Я не знаю, что значит «Дёзен».
– Психиатрическая больница, – поясняет она. – В общем, я врач-невролог. А вы нездешняя?
Я ей рассказываю, что живу в Альтенбурге всего два года. После смерти д-ра Герне освободилось место музейного препаратора, а я хотела найти какую-нибудь постоянную работу – все равно где.
– Люди делятся на городских и деревенских, но, видно, имеются еще и такие, что предпочитают жить в маленьких городках, – изрекает она.
– Может, я городская, – говорю я, – а может, и деревенская.
У светофора перед фабрикой игральных карт д-р Холичек притормаживает. Потом мы мчимся вверх по Лейпцигскому автобану.
– Вы всегда этим занимались? Я тоже когда-то хотела иметь дело с животными.
– И что же? – спрашиваю я.
– У моих родителей была «шкода» с красивой обивкой на сиденьях, из бежевого меха, синтетического, разумеется. Наша походная аптечка упала туда, а солнце пекло сквозь стекла как бешеное. Пластмасса размягчилась, и, когда мы сели в машину, матери пришлось отдирать аптечку от заднего сиденья. Когда я хочу нагнать на себя ужас, мне достаточно просто вспомнить об этом – о деформированной серой коробке с прилипшими к ней клочьями меха. Мне тогда было четырнадцать, и я никак не могла успокоиться. Мать думала, я просто выпендриваюсь, добиваясь, чтобы мне позволили сесть впереди, рядом с отцом. Но после того случая уже и речи не могло быть о том, чтобы я связала свою жизнь с животными. – Рассказывая, она смотрит на меня, а не на дорогу.