Читать «День «N». Неправда Виктора Суворова» онлайн - страница 17

И уж точно не оказалась Германия «между двумя жерновами» летом 1940 года. С поразительной легкостью, едва ли не десантом захватил Гитлер Данию и Норвегию.

Англичане и французы скорее обозначали противодействие, война на франко-германской границе, самими участниками названная «странной», война без артиллерийской стрельбы, без авиационных налетов, почти без жертв, продолжалась.

Сталин же был союзником. Сталин практически без сопротивления занимал отведенные ему территории. До тех пор, пока одна из жертв не посмела огрызнуться.

После роковой неудачи в Финляндии, я уверен, он уже боялся Гитлера. Когда же за месяц без малого с Францией, считавшейся сильнейшей военной державой на континенте, было покончено, Сталина охватила паника. Все его расчеты рухнули, как карточный домик. Повторюсь, это нам известно, сколько у будущих противников было орудий, танков и самолетов. Сталин этого не знал, он знал другое. Менее чем за год непрерывных боев Германия с минимальными потерями завоевала почти всю Европу, сокрушив при этом недавних своих победителей. За тот же срок Красная Армия с неимоверным трудом и ценой страшных потерь захватила в буквальном смысле залитую кровью ее солдат крошечную полосу Карельского перешейка.

«Он (Сталин. — А.Б.) находился в таком состоянии, которое не вносило бодрости и уверенности в том, что наша армия достойно встретит врага. Он как-то опустил руки после разгрома Гитлером французских войск и оккупации Франции. Я (Хрущев. —А.Б.) был как раз у него во время капитуляции Франции. Тогда он выругался сочно, по-русски, узнав об этом, говорил: видите, столкнули нас лбами. Гитлер развязал себе руки на Западе…

Понимали мы и его нервозность. Сталин лучше нас знал состояние Красной Армии и, видимо, сделал тогда вывод, что мы не подготовлены к «большой» войне. Об этом свидетельствовала наша «малая» война с Финляндией. Она была очень кровавой, очень тяжелой для нас. Мы с трудом разбили Финляндию и понесли огромные потери… положив огромное количество людей. А мы должны были бы, если уж воевать, с ходу разбить финнов и таким образом продемонстрировать боеспособность нашей армии. А мы продемонстрировали как раз обратное, малые способности и слабость наших ударных сил…»

Не стоит искать особых, сверхоригинальных объяснений происшедшего, тем более подгонять под них факты и выдавать особенности характера, а зачастую пристрастия и капризы тех или иных политических деятелей, за первопричину судьбоносных исторических событий.

Все предельно просто. Мог Сталин рассчитывать на победу, и если мог, то за счет чего? За счет тысяч танков и самолетов? Но у Гитлера тоже были танки и самолеты и, как он полагал, не хуже наших. За счет обеспечившей молниеносные победы тактики ведения войны? Но Вермахт эту тактику уже освоил и принял на вооружение, а останки советских военных теоретиков, которые говорили о глубоких рассекающих ударах и решающей роли взаимодействия танков и авиации еще в середине 30-х годов, как и останки десятков тысяч их боевых товарищей, давно уже покоились в земле. Тогда, может быть, за счет патриотизма масс? Но ведь он, Сталин, лично сделал все возможное, чтобы каленым железом выжечь из людей все чувства, кроме страха и бездумной преданности ему, вождю. Он так презирает этих людей, превращенных в винтики и шурупы огромной машины.