Читать «Владигор. Римская дорога» онлайн - страница 220

Он сидел в своем шатре и размышлял о прошлом величии Рима. В одном бурдюке нашлось немного вина, его хватило чтобы на треть наполнить золотой кубок. Он пил и не чувствовал хмеля. Ему чудилось, что настоящее растворилось бесследно в черном непроницаемом небе, нависшем над лагерем, и теперь оставалось только прошлое, громоздящее одну на другую блестящие победы и бесчисленные ошибки. К будущему хотелось повернуться спиной. Они с Мизифеем так часто говорили о причинах бед, постигших Рим, что он выучил все их разговоры наизусть. Наедине с чашей вина (надо заметить, вино было отличное, фалернское, иного он и не пил) Гордиан подумал, что самая большая беда заключается в том, что год за годом угасают славные древние роды. А крестьяне, прежде готовые защищать свои пенаты, превратились в нищий плебс, которому нечего передать детям, кроме зависти и имени патрона, швыряющего клиентам подаяние. Если время — могучий ствол, то те, кто хранит традиции и гордость предков, — живые волокна этого ствола. Беспощадный рок и людская подлость перерезали их тысячами, и он, Гордиан, — единственное оставшееся в живых волокно. Но разве оно удержит от падения целое дерево? Лишь чудо может вдохнуть жизнь в умирающий ствол… Но для этого надо суметь дотянуться до неба. Гордиан чувствовал, что самую верхнюю точку подъема он уже прошел — там, у Резайны. Именно в тот момент временной поток разделился — теперь он не сомневался в этом. Гордиан вспомнил сон, как он гулял в тени портика с Мизифеем, и мальчик — нет сомнения, его собственный сын — приносил ему шишки… Этот сон уже не сбудется. Никогда. И нет нужды утешать себя тем, что настоящее может быть гораздо лучше…

Он не стал больше пить, а вылил остатки вина на алтарь и долго молился. Но никто не подошел к алтарю, чтобы услышать, о чем молится император. Быть может, он просил мужества. Быть может — чуда… А может, умолял богов поторопить караван с хлебом. Но скорее всего — о том, чтобы еще раз увидеть родной дом и свою жену…

Утром Филипп Араб лично отправился осматривать крепость. Одна из центурий преторианцев увязалась за ним, и гвардейцы принялись орать:

— Будь здрав, Филипп Август…

В одном из крикунов он узнал Кодрата — по шраму, разделявшему лицо на две половины. Когда в воздухе пахнет бунтом, Кодрат непременно вылезает вперед, в другое время его не сыскать — будто в Тартар проваливается, старый плут.

— Надоело, что мальчишка командует нами, — надрывался Кодрат.

— Жрать охота!.. — поддакивали другие.

— Филипп, ты — император!

Араб не одернул их, ожидая, что будет дальше. К небольшой кучке открыто выражающих недовольство никто не присоединился. Подтянувшихся было к преторианцам юнцов неожиданно осадил широкоплечий центурион:

— Хватит орать! Гордиан же поклялся, что скоро хлеб привезут… Коли три дня не можете подождать, так таскали бы жратву на себе… Я прежде таскал — не помер.

— Гордиан хочет переправиться через Евфрат. Мы все там подохнем! — вновь принялся шуметь Кодрат. — А нам обратно в Рим охота.