Читать «Всего лишь скрипач» онлайн - страница 180

Глаза Кристиана наполнились слезами.

— Все же я сегодня нездоров, — сказал он. — Малейший пустяк так волнует меня!

Люция сжала ему руку.

Ах, как одиноко стало у него в доме! Раньше он часто пересчитывал свое сокровище с мыслью о Наоми, теперь же больше не раскрывал сундук и не складывал столбиками блестящее серебро.

Зима была такой длинной, такой серой — правда, ее называли сиротской зимой, доброй к беднякам, которые не слишком мерзли; но до чего же она была слякотной и до чего серой, бесконечно серой! Эта зима походила на осень, которая незаметно перетекла в весну.

Была середина мая, первый чудесный солнечный денек, но дети Люции стояли опечаленные у кровати Кристиана: он хворал и Люция ходила за ним.

— Благодарствуй за всю твою любовь, Люция! — сказал Кристиан. — Все же этот мир прекрасен и люди такие добрые! Я хорошо помню, как ты много лет назад сказала мне: самые обычные дары Божьи нам, смертным, так велики, что просто грешно желать еще большего. Тот, кто стоит высоко, стоит на самом ветру, а нас, стоящих внизу, он не так пробирает. Ты помнишь чудесный псалом: «Розы растут в долине — там мы и встретимся с Иисусом»? Выдающийся человек стоит в пересечении лучей, но лучи сжигают его. Мы можем позавидовать ему, потому что он полнее воспринимает все вокруг себя, но при этом он больше, чем мы, чувствует и разрушительную силу окружающего. Он отдает с горячей душой то, что мы, простые смертные, принимаем нашими холодными душами, он приглашает нас к себе на пир, и мы приходим, как гарпии, злые птицы, о которых я читал, приходим, чтобы все загадить.

Сам того не замечая, Кристиан теперь хулил человечество, которое несколько минут назад называл добрым и полным любви.

— Наши мысли тщеславны, наши деяния ничтожны, — продолжал он. — То, что мы называем великим и бессмертным, когда-нибудь для других поколений будет чем-то вроде надписей углем на стенах тюремной камеры, которые теперь читают любопытные… Когда я умру, дай детям мою Библию. В ней спрятан ключ к сокровищу, которое не источит ни моль, ни ржа! Я увижу Наоми, прежде чем умереть, — вдруг добавил он, и глаза его просветлели, — да, я чувствую, что увижу ее!

— Не говори о смерти, — ответила Люция. — Ты не умрешь, мы еще много лет проживем все вместе.

Ласточки вернулись; аист сидел в своем гнезде; датчанин вновь гордился своими зелеными лесами; в эту пору Люция сложила руки покойного на груди, закрыла ему глаза и приказала детям в последний раз взглянуть на дорогого Кристиана. Малыши плакали.

— Ему теперь хорошо, — сказала Люция, — по-настоящему хорошо, как никогда не было на этом свете.

Приколотили крышку, и соседи вынесли неказистый гроб из дома; Люция с мужем и детьми шли за ними. Дорога на кладбище была узкая; вдруг навстречу вылетела господская карета, запряженная четверкой лошадей. Это были гости из усадьбы, французский маркиз и ее светлость Наоми.

Пропуская важных господ, крестьяне со своей ношей сошли в канаву на обочине. Они обнажили головы, а ее светлость Наоми с неизменно гордым взглядом и прелестной улыбкой высунулась из окна и помахала им. Покойник был бедным человеком. Всего лишь скрипачом.