Читать «Новые парижские тайны» онлайн - страница 10

Все это не мешало Сименону внимательно следить за современным состоянием искусства. Он не был любителем музеев и своими посещениями не часто баловал даже самые известные галереи и выставки. Музейное искусство ему чаще всего заменяет живое общение с художниками, его современниками и друзьями. Из больших мастеров прошлого ему особенно близки выразительные портреты, свет и тени, приглушенный колорит полотен Рембрандта. Сказанному выше не противоречит то, что в своей писательской практике он многому научился у французских импрессионистов, восхищался пуантилистами, высоко ценил Ван Гога и Гогена, таких непохожих и в чем-то близких художников, прошедших через те кризисные состояния, которые всегда интересовали писателя. О некоторых романах Сименона можно было бы сказать, что в них перенесена беспокойная, напряженная атмосфера полотен Ван Гога. От Сезанна, фовистов к нему, возможно, перешла та особенность художнического почерка, которую он, как нам кажется, весьма удачно назвал весомостью: «Весомость листка бумаги, клочка неба, какого-нибудь предмета… весомость электрического освещения, луча солнца… весомость всего, что вокруг, — дождя, весны, жаркого солнца, солнечного зайчика на столе, да мало ли чего еще». К мыслям об этой весомости, материальности, плотности окружающих нас предметов и явлений Сименон возвращается часто, а в лучших романах ему удается передать нам физическое ощущение вещи, ее подлинную реальность.

Сименон не чуждался и авангардистского искусства, видя в нем обязательное, хотя и несколько сомнительное проявление хаотической неупорядоченности современности. К абстрактной живописи он относился настороженно, пытался в ней разобраться, но, по его собственным словам, безуспешно. В ней он не без основания обнаруживал некую параллель «новому» роману с его нарочито усложненной техникой письма, с его персонажами, зачастую освобожденными от живых социальных связей, который почти безраздельно господствовал во Франции с середины 50-х до конца 60-х годов.

На Западе критики — одни с симпатией, другие с осуждением — отмечали «традиционность», консерватизм реализма Сименона, «классицистичность» его стиля и языка. И в упреках, и в похвалах, адресуемых художественной манере писателя, есть доля правды. Сименон практически не принял никаких новаций языка современной ему прозы: явление в литературе почти исключительное. От каких бы то ни было «модернистских» отклонений его предостерегла великая гуманистическая литература прошлого, и едва ли не в первую очередь русская, художники и музыканты, не потерявшие прочной связи с землей, с людьми, с их страданиями и радостями, заботами и повседневными трудами.

Статьи о романе, письма к Андре Жиду, интервью передают облик писателя, много и упорно работавшего над преодолением технических трудностей, над поисками наиболее точного слова, безжалостно отбрасывавшего все, что казалось ему лишним, «литературщиной». Сименон не был простым продолжателем тех или иных традиций, он создал свой собственный, легко узнаваемый стиль, лишенный каких бы то ни было ухищрений, простой и ясный. Правда, иногда эта простота создает впечатление стилевой бедности, «обнаженности», особенно заметной в так называемых детективных романах.