Читать «Колесо Фортуны» онлайн - страница 299
Николай Иванович Дубов
— А вы тут зачем? — взорвался Иван Опанасович.
Он нашел, наконец, на кого можно было безнаказанно излить свою досаду и растерянность. — Что вам тут, детский сад? Игрушки? А ну, марш отсюда!
— Спокойно, товарищ голова! — сказал Кологойда. — Не игрушки, а следствие, и они этому следствию очень даже помогают как очевидцы и свидетели…
— Какие свидетели, если они несовершеннолетние?!
— Юридически, конечно, нет, но глаза и уши у них вполне совершеннолетние… Ладно, ребята, вы пока идите, погуляйте там, только никуда не уходите, может, еще чего надо будет…
Ребята вышли. Галка умчалась домой, но остальные не собирались мириться с очередной возмутительной несправедливостью взрослых и немедленно уселись на скамеечке под окнами. Окна были распахнуты настежь, и все дальнейшее они прекрасно слышали.
— Так что теперь делать? — спросил Иван Опанасович.
— Раз закрутилась такая карусель, надо ее раскрутить обратно. А поскольку Лукьяниху уже ни о чем не спросишь, придется спросить у того Гана-Ганыки. Так что давайте сюда своего американца.
— Имейте в виду, — сказал переводчик, — если у вас кет серьезных оснований и доказательств, могут быть большие неприятности!..
— Так нам за то деньги платят, чтобы иметь дело с неприятностями, — с напускным простодушием сказал Кологойда. — Только ему про все эти дела ни слова. Вы ничего не знаете! Скажите, заедем, мол, до головы попрощаться, вот и все.
Переводчик пожал плечами и вышел. "Волга" умчалась в лес, к Дому туриста. Председатель сельсовета набросился с вопросами на Федора Михайловича и Кологойду. Федор Михайлович рассказал, как догадался о том, что Ган — русский, Кологойда отшучивался.
Иван Опанасович погрузился в мрачное молчание.
Теперь уже совсем неизвестно было, как поступить с американцем, который оказался не американцем. Сводить классовые счеты за эксплуатацию трудящихся до революции? Но до революции Ганыка был пацаном, здесь почти не жил и никого не эксплуатировал… А сейчас он вроде ничего такого не делал, и чего опасаться какогото старика, которого привели сюда воспоминания и где от всего его прошлого осталась одна выгоревшая коробка дома? Одно только непонятно — зачем он брехал и притворялся?! И на лице Ивана Опанасовича застыло выражение досады и недоумения — мы-то думали, а ты, оказывается…
Мистер Ган шагнул через порог и наткнулся на невидимую стену. За столом сидел человек в форме…
В кабинете были председатель сельсовета, какой-то моложавый старик и тот, назвавшийся лесоводом… Ловушка!
Это продолжалось мгновение, но за это мгновение в нем не осталось ничего ни от прежнего рубахи-парня из Мидлвеста, ни от растерзанного волнением Ганыки на берегу Сокола. Лицо его стало замкнутым и жестким, он засунул большие пальцы в карманы джинсов и, сделав еще два шага, остановился. Он их не боялся — за его спиной была могучая держава мира…
— Во-первых, здравствуйте, — сказал Кологойда. — А во-вторых, не знаю, как вас и называть…
Изобличивший его человек сидел здесь, притворяться не имело смысла.
— Меня зовут Джордж Ган. Что вам нужно от меня?