Читать «Детство Лермонтова» онлайн - страница 93
Татьяна Владимировна Толстая
— Папочка мой! Папа!
Время остановилось. Взрослые изнемогали. Вдруг Миша вытянулся и затих; только пальцы его судорожно дергались.
— Заснул? — с надеждой спросила Арсеньева.
Мишу перевернули, но глаза мальчика были плотно закрыты и лицо стало синевато-бледным.
— Обморок! — закричала Арсеньева в неистовстве. — Это я, негодяйка, его убила!
Началась суета. Арсеньева требовала доктора, но Савелова славилась цветущим здоровьем и доктора в доме не держала. После того как перепробовали все растирания, Арсеньева велела принести водки, разжала ножом стиснутые зубы мальчика и влила ему водку в рот. Со стоном ребенок очнулся. Суета вокруг него продолжалась.
Как только он пришел в себя, Арсеньева велела Абраму Филипповичу послать людей догнать Юрия Петровича и передать ему тысячу рублей, только бы он вернулся.
Миша тем временем пожаловался на озноб; его накрыли и стали прикладывать нагретые салфетки к ногам и рукам, одели, но ему не становилось лучше. Он молчал и, повернувшись к стене, не хотел ни на кого смотреть; лицо его пугало Арсеньеву своей бледностью.
Она распорядилась ехать в Тарханы, но мальчик, едва шевеля языком, обожженным водкой, гневно остановил ее:
— Не поеду с войском против папы!
Его едва перенесли в возок.
В Тарханах Мишу уложили в кроватку и приставили к нему доктора Ансельма Левиса.
К вечеру у мальчика сделался жар. Щеки его стали пылать, глаза блестели. Все притихли вокруг, только в девичьей, где по вечерам исполняли работы, на которые не требовалось много света, слышны были голоса. Девушки разбирали овечью и собачью тонкую шерсть, сучили из нее нитки, некоторые же плели из конопляных веревок себе обувь наподобие лаптей или шили варежки из заячьих шкурок. Кто-то из девушек запел в тишине. Миша сел на кровати и, вглядываясь в открытую дверь, спросил ясно:
— Это мама поет?
Арсеньева почувствовала, что ноги ее стали деревянными. Она велела Дарье сходить в девичью, чтобы девки бросили работу и стали бить поклоны, молясь за здравие Михаила Юрьевича, и чтобы никто не смел петь.
Дарья тотчас же вышла и стала наблюдать — усердно ли девушки исполняют волю Арсеньевой.
Бессонная ночь тянулась бесконечно. Жар у Миши не спадал. На следующий день приехал усталый, огорченный Абрам Филиппович и, боязливо глядя на Арсеньеву, доложил, что он догнал Юрия Петровича, на коленях умолял его вернуться в Тарханы и давал ему деньги, но тот встретил его гневно, деньги швырнул обратно и ехать отказался, сказав, что не желает никогда более видеть сына, которого отняла у него бабушка.
Арсеньева опять стала требовать ответа:
— Ругал меня? Ты у меня смотри! Не будешь говорить, так из управителей погоню и, как сказала, язык отрежу.
Абрам Филиппович заморгал и покорно ответил:
— Самодуркой изволил вас называть, а меня послал ко всем чертям.
Глава VII
