Читать «Команда «Братское дерево». Часы с кукушкой» онлайн - страница 72

Три дня подряд в одно и то же время к нам на крышу прилетала сорока и поднимала такой стрекот, хоть уши затыкай.

— Птицы весть приносят. Не сегодня завтра письмо от отца придет, — говорила бабушка.

Вскоре мы и в самом деле получили письмо. Отец писал: «Вот я и в Австралии, дорогие мои, на другом краю света. Чувствую себя, слава богу, хорошо. Кабы можно было, нарисовал бы вам весь путь, какой я проделал, добираясь сюда. За тридцать дней, что мы плыли на пароходе, сменились все времена года. Видел я и зиму, и весну, и лето, и осень. Побывал в самом что ни на есть пекле, где небо раскалено, как противень в печи. Л вокруг, куда ни кинь взгляд, вода. И день и ночь — лишь вода и небо. За пароходом летели чайки — тысяча их, наверно, было, не меньше, и все белые, что твои облака. Кричат, кричат, будто плачут. Видел я и акул. Акулы выпрыгивали из воды и хватали все, что падало за борт. А любимая пища у них — человеческое мясо. Не дай бог, умер бы кто на пароходе, мигом бы оказался у них в пасти.

Много стран и городов я повидал, всего и не упомнишь. Расскажу лишь о том, что врезалось в память. Ну, приехал я в Италию и сел в Генуе на пароход. Первая остановка в Неаполе, потом в Мессине, потом долго-долго плыли, покуда не приплыли в Александрию. Через Суэцкий канал попали в Красное море, пересекли его из конца в конец и бросили якорь в Джибути. Л тут и до Индийского океана рукой подать. Я счет дням потерял, когда наконец на горизонте показалась Индия. В Бомбее мы разгрузились и наутро снова вышли в открытый океан. Через пять или шесть дней нам сказали: «Джакарта». Это значит, прибыли в Индонезию. По набережной сновали полуголые люди с корзинами на голове, а в корзинах видимо-невидимо каких-то диковинных плодов. Пароходное начальство не позволило нам сойти на берег. Ну, поплыли мы дальше, плыли, плыли, вдруг кто-то как закричит: «Вижу Австралию!» Пристали в Перте, кому нужно было — сошли, а я и еще несколько человек поплыли кто до Мельбурна, кто до Сиднея, кто до Ньюкасла, а я так до самого Брисбена. Ах, матерь божья, конца-краю этой Австралии нет! Много дней будешь по ней идти, а не то что села — хижины не увидишь. Встречаются даже такие места, где вовек нога человека не ступала. Есть здесь непроходимые джунгли, бескрайние пустыни и саванны. Города вдоль побережья все большие, за день не обойдешь, и собрался в них люд со всего белого света. В джунглях и пустынях живут дикари, которые питаются тем, что сумеют добыть, — от мяса зверей до червяков, а спят там, где их застигнет ночь.

Вокруг нашего рудника огромные горы из красного камня. За день они так раскаляются на солнце, что аж блестят; иной раз вдруг померещится, будто в горах пожар. И день и ночь, в три смены, копаем мы руду, грузим ее в вагонетки и отправляем в плавильню. Мне поручено разгружать вагонетки и засыпать руду в печь. На день по три раза приходится переодеваться, рубаху хоть выжимай, будто тебя в котел с кипящей водой окунули. Но все пройдет, дорогие мои, все образуется».

До дыр зачитали мы то письмо. Я читал, а мама с бабушкой слушали и плакали. За обедом бабушка теперь строго следила, чтобы мы с сестрой не крошили хлеб.