Читать «Собрание сочинений в одиннадцати томах. Том 1. 1955–1959» онлайн - страница 4

Если же от большинства отвлечься, то дело обстоит иначе: в фантастике любой, сколь угодно инопланетный антураж — всегда, только и исключительно прием. Человек ставится в необычную ситуацию не для того, чтобы внести в нее старое, известное, обкатанное.

«…Стоит вам попасть в другой мир, как вы сейчас же принимаетесь переделывать его наподобие вашего собственного. И конечно же, вашему воображению снова становится тесно, и тогда вы ищете еще какой-нибудь мир, и опять принимаетесь переделывать его…»

Слова Щекна из «Жука в муравейнике» — лучшая, на мой взгляд, характеристика того самого большинства в фантастике, то есть — фантастики плохой. Напротив, если фантастические правила игры ставят перед нами, читателями, человечеством, новые задачи

(«Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь другой»

— это уже Горбовский из «Беспокойства») — тогда фантастика хорошая. А точнее — только это и фантастика.

Что же касается функции «научно-просветительской», она более не существует. Отмерла — не те времена. Так что уж извольте, пытаясь учить человечество жить (или отличать «хорошо» от «плохо»), перестать на время быть частицей этого человечества; попробуйте стать «кем-нибудь другим». Пришельцем, марсианином, инопланетянином… А наши собственные кухонно-бытовые проблемы нас не то чтобы не волнуют, но в восьмисотстраничном романе как-то не смотрятся. Будьте, господа сочинители, Странниками — не внегалактическими и даже не такими, как Рудольф Сикорски, ибо первых не бывает и, следовательно, многому у них не научишься, а последний — всего лишь человек, хоть и весьма нестандартный. Нет, будьте, пожалуйста, такими, как создатели этих Странников — братья Стругацкие. И как немногие их предшественники (Свифт, Булгаков, Брэдбери, Шекли, Воннегут) и уж вовсе немногие последователи (Столяров, Лазарчук, Пелевин…).

Все сказанное не означает, будто книги (фильмы, картины) инопланетян не могут научить «что такое хорошо и что такое плохо». Отнюдь. И учили, и учат, и во многом куда успешнее, чем книги большинства. Просто не так прямолинейно-навязчиво. Ведь и думать тоже можно учить. И тому, что это — не развлечение, а обязанность. Можно, можно!

И вряд ли тот, кто вырос на книгах «Трудно быть богом» и «Понедельник начинается в субботу», станет в этом сомневаться. Просто у каждого уровня — своя наука. Ведь даже мыльные сериалы способны внушать массе определенные стереотипы мышления и поведения. И чем более наша публика становится американской (а дело, похоже, именно к тому и идет), тем успешнее проходит внушение. Так что эта самая «воспитательная функция искусства», давно нас раздражающая, сохраняется. Ну хорошо, пусть не «искусства» — главное, функция-то есть! И значит, есть целая лестница — от науки мыльной оперы до науки инопланетной литературы или кинематографии. А отсюда уже один шаг до простого вопроса: нельзя ли — как это? — «давать нам смелые уроки»: провести читателя-зрителя-потребителя хотя бы по части этой лестницы — желательно, конечно, вверх? Или все же глас лиры не способен нас хоть немного оживить? И, задав такой вопрос, мы, возможно, сумеем понять, как развивалась фантастика в нашей стране. В частности рассмотрим творчество Аркадия и Бориса Стругацких.