Читать «Конокрад и гимназистка» онлайн - страница 142

— Бродит у меня одна мысль…

— Одна и та бродит, — усмехнулся Гречман.

Но Чукеев будто и не расслышал насмешки начальника:

— Размышляю я таким образом… У мельниковой дочки, сдается мне, амурные дела с конокрадом. А иначе с какого бы рожна он ее выручать полез? Вот и думаю, что надо бы их свести вместе, в одной камере, а я бы рядышком посидел, за стенкой, послушал… Может, они и проговорятся о чем-нибудь. Сам-то мельник еще не объявлялся? С ним ведь шуму не оберешься.

— Как же не объявлялся? Два раза был, а меня, как назло, — Гречман горестно развел руками, — оба раза и не оказалось, по делам отлучался. Думаю, вот-вот и в третий раз прибежит, а я опять отлучусь. Ну а завтра придется принимать и беседовать, но для этой беседы, сам понимаешь, мне уже все знать надо. Все! Что касаемо твоей мысли — попробуй. Но учти, что времени у тебя нет. Если до полуночи ничего не услышишь, начнем допрос с пристрастием. Терять нам с тобой нечего, разве только погоны да головы. Понимаешь?

— Так точно. — Чукеев тяжело поднялся с дивана. — Еще приказания будут?

— Какие приказания? Одно-единственное у тебя есть, за глаза хватит! Ступай.

В дверях Чукеев задержался, прислушался: в коридоре шумели. Это, оказывается, Сергей Ипполитович Шалагин пытался прорваться в кабинет полицмейстера. Его не пускали, он кричал, что будет жаловаться, что найдет управу и разнесет это осиное гнездо в клочья, но полицейские, помня строгий наказ начальника, стояли намертво. Сергею Ипполитовичу в третий раз пришлось уйти ни с чем.

Когда шум стих, Чукеев выбрался в коридор и быстро спустился вниз — отдавать указания.

Не прошло и часа, как все было готово: освободили две соседних камеры; в деревянной стене, разделявшей их, понизу просверлили дыры, замазали их сажей, чтобы не бросались в глаза и были неотличимы от серых бревен, проверили — слышимость была отличной.

3

Лишь одно-единственное желание мучило Тонечку со вчерашнего дня — ей хотелось проснуться. Она никак не могла смириться с реальностью случившегося: вонючий мешок, узкий чулан, страшный мужик с веревкой, котенок, безжалостно разорванный надвое, душный обморок, а затем вонючая холодная камера, в углу которой пищали мыши, — все это казалось затянувшимся страшным сном, и нужно лишь сделать усилие над собой, надеялась она, чтобы наваждение исчезло, а она бы оказалась в своей уютной милой комнатке с голубыми обоями, где на столе, на маленьком подносике, стоит стакан молока, накрытый крахмальной салфеткой.

Но это был не сон.

Она окончательно уверилась в этом, когда увидела на низком грязном топчане Васю-Коня. Он лежал на спине, его зеленые рысьи глаза лихорадочно блестели, хищный нос заострился и густо покрылся мелкими бисеринками пота. Ловкие, сильные руки безвольно раскинуты. Брюки распороты на левой ноге до самого верха, нога ниже колена перевязана, и на плотном, толстом слое бинтов проступали подсохшие кровяные пятна. В маленькое зарешеченное оконце у самого потолка сочился через грязное стекло мутный свет.