Читать «Шуаны, или Бретань в 1799 году» онлайн - страница 157

— Как вы думаете, она явилась сюда для переговоров от имени первого консула? — спросила третья дама.

— Ну, это шутка! — ответил кавалер.

— Вряд ли она принесет в приданое невинность, — смеясь, сказала первая танцорка.

Молодец резко повернулся, чтобы узнать, кто из женщин позволил себе эту наглую насмешку, и тогда г-жа дю Га посмотрела на него таким взглядом, который ясно говорил: «Видишь, что о ней думают».

— Сударыня, — со смехом сказал граф де Бован злому недругу Мари, — пока еще только дамы лишили ее невинности.

В душе Монторан простил графу всю его вину. Он наконец осмелился взглянуть на свою возлюбленную: при ярком блеске свечей она казалась еще милее, как это бывает почти со всеми красивыми женщинами. Но она повернулась к нему спиной и, возвратившись на место, заговорила со своим кавалером, — до слуха маркиза долетал ее необычайно приветливый, ласковый голос.

— Первый консул направляет к нам весьма опасных послов, — сказал ее кавалер.

— Сударь, это уже было сказано в Виветьере! — ответила она.

— Ах! У вас великолепная память! — воскликнул дворянин, досадуя на себя за свою оплошность.

— Чтобы прощать оскорбления, надо о них помнить, — сказала она и улыбкой вывела его из затруднительного положения.

— Эта амнистия распространяется на всех нас? — спросил маркиз.

Но она не ответила и с детским упоением унеслась в танце, повергнув Монторана в замешательство. Он смотрел на нее холодно и печально; заметив это, она кокетливо склонила голову, чтобы подчеркнуть грациозный нагиб шеи, и, конечно, не упустила ни одного движения, которое могло выделить редкое совершенство ее фигуры. Мари влекла, как надежда, и ускользала, как воспоминание. Видеть ее в такие минуты — значило проникнуться желанием обладать ею любой ценой. Ей это было известно, и сознание своей красоты наделяло ее невыразимым очарованием. Маркиз чувствовал, как в сердце у него поднялся вихрь любви, ненависти и безумия; он крепко сжал руку де Бована и скрылся.

— Как? Он ушел? — спросила мадмуазель де Верней, возвратившись на свое место.

Граф бросился в соседнюю залу и многозначительно кивнул головой своей протеже, подходя к ней с Монтораном.

«Он мой», — подумала она, разглядывая маркиза в зеркале: лицо его сияло нежным волнением надежды.

Она встретила молодого вождя гневным молчанием, но, расставаясь с ним, подарила его улыбкой. Она видела, насколько он выше других, и гордилась, что может деспотически мучить его; ей хотелось заставить его дорого заплатить за несколько ласковых слов, чтобы он почувствовал всю их ценность, — в ней говорил инстинкт, которому в большей или меньшей степени подчиняются все женщины. Когда кадриль кончилась, все дворяне, которые были в Виветьере, окружили Мари, и каждый старался словами, более или менее льстивыми, любезностями, более или менее удачными, добиться прощения своей вины, но тот, кого она хотела видеть у своих ног, не подходил к толпе поклонников, где она царила.

«Он все еще считает себя любимым, — подумала она, — и не хочет смешиваться с людьми, для меня безразличными».