Читать «Прости меня...Фантастическая поэма» онлайн - страница 32

Переводчик. Владею девятнадцатью.

Шеф. Ого!

Переводчик. Не так уж много.

Шеф. А какой самый трудный у вас язык?

Переводчик. Легких нет.

Шеф. Закуривайте, не стесняйтесь… А все-таки?

Переводчик (смеется). Самый трудный был у меня язык… попугайский.

Шеф. Бывает и такое?

Переводчик (смеется). На свете чего не бывает… Однажды в Ленинград привезли полторы сотни попугайчиков, собранных по всему свету. Птахи вопили на всех языках. А зоологи надумали по этим крикам разобраться в происхождении попугаев. Пригласили меня. Слушаю каждого. Тут и английский с немецким, французский с испанским. Всех определил. Правда, не всегда перевести мог, потому что зоолог была женщина довольно симпатичная… Словом, каждому попугаю составил анкету, и лишь одного никак понять не мог. Кричит, а что — не пойму. Невероятный жаргон! Так и ушел ни с чем… Самолюбие задело. Но потом зоологи написали мне, что попугай был пойман в диком лесу и говорил на своем родном, лесном, попугайском наречии, лишенном всяких признаков цивилизации. Кто научил его разговаривать? Слоны, крокодилы, обезьяны?

Шеф смеется.

Шеф. Вот! Вот! Слушайте…

Тут пошла знакомая мне шумовая тарабарщина, звуковая неразбериха.

Шеф. Понимаете?

Переводчик. Ни слова! Звук не барахлит у вас?

Шеф. Думаю, что нет.

Переводчик. Мне показалось, говорят на шведском… Нет, не могу ручаться.

Шеф. А все же?

Переводчик. «Не может быть». Кто-то кричал «не может быть», если я не ошибаюсь.

Шеф. Благодарю вас. На сегодня хватит.

Переводчик. До свиданья.

Шеф. До свиданья. Мы приготовим для вас новые фонограммы.

Переводчик. Хорошо…

…Вечером я сам позвал Археолога. Он вошел, сильно хромая, когда у меня уже дымились экраны, тихонько сел рядом. Антенны радиотелескопа чуткими нервами живых сплетений посылали такой сочный сигнал, что у меня зарябило в глазах.

Я настраивал, крутил ручки, словно у себя на домашнем «Рубине». Мы, наверное, были похожи на двух коротающих вечер бездельников. Но перед нами плыли непонятные синие лодки с обнаженными гребцами, разгульные волны гасли вдруг, и казалось, прямо по ним, туда, в брызги, в пену, бежали стада диких пятнистых оленей. За ними вставали странные города с морщинистыми каменными башнями. На нас в упор глядели внимательные глаза, вплеталась в непрерывный гул незнакомая речь, а потом звон металла, мычанье коров, и плеск воды под веслом, и первый крик родившегося ребенка.

Ничего нельзя было по-настоящему разглядеть, остановить или услышать. Ничего.

— Нельзя ли, чтобы так не мелькало?

— Не получится.

— Посмотрите, как они все одеты, как нелепо. Дикари, наверное.

— Театральные костюмы.

— А этот голый, как он бьет его!.. Зверь…

— Актеры.

— Ну и ну.

Экран погас.

— Ваши впечатления? — спросил я.

— Полный сумбур. Кошмарный сон больного телевизионщика.

— Значит, и вы тоже? — Я заскучал. — Ну тогда назовите мне хотя бы смысл, происхождение передачи. Как вы думаете?

— Вы показали мне обрывки телевизионных цветных программ.