Читать «Прости меня...Фантастическая поэма» онлайн - страница 125

«Время, время… Если бы его можно было поворачивать вспять, наверно, мы бы все делали так хорошо, так славно, что сейчас нам бы не оставалось ничего другого, как только радоваться и гордиться. И опять было бы все так хорошо».

Пилоты греют моторы. Нам не придется бегать с паяльными лампами, жечь и плавить каменный снег. У самолета нет лыж, он стоит на гусеницах. Невиданная птица! Взлетает при любых покрытиях.

Мой багаж мы с оператором упаковали в чемодан.

Пилоты греют моторы.

Итак, летим! До свидания, полюс! Полюс Надежды, полюс Воспоминаний…

Тетрадь третья

Последняя

1

Верный мой товарищ, потрепанный мой дневник, знаешь ли ты, где мы с тобой находимся?

Так вышло…

Самолет, подгоняемый пургой, завис в плотном и черном. В окнах, залепленных, забитых наглухо тьмой, была неподвижность, и он поэтому словно висел в пространстве, гудя моторами, не двигаясь. Только зыбкая дрожь передается нам от стен, от кресел.

Эта неподвижность и чернота были невыносимы. Я выключил свет в салоне, вытер ладонью пот с иллюминатора, напрягаясь, начал искать хоть маленький проблеск в чернильной вате, хоть звездочку или хлопья снега, подсвеченные бортовым огнем. Черта с два! Мрак и неподвижность.

Я встал и несколько минут, прильнув к стеклу, смотрел в иллюминатор. Вот она, красная точка, еле видимый огонек, фонарь на конце крыла. Он тоже висел, не двигаясь, но теперь стало казаться, мы не летим, а падаем, летим, летим сверху вниз, туда, где снег еще плотней, а ночь непроглядней.

Под ногами тонкий дюралевый живот самолета. Под ним, внизу, на дне пустоты — лед, лед и лед. Очень твердый лед!

Ко мне подошел Американец. Он тоже долго смотрел на этот красный уголек, тлеющий в снежном вихре. Машину лихорадило, как полотняную палатку. В открытую дверь кабины я видел на лицах пилотов нескрываемую беду.

Вокруг только ревущий ветер с ледовой шрапнелью. Нас било со всех сторон: в бока и брюхо, под самые ребра.

Внизу, на земле, когда в буране шли вездеходы, снеговая крупа стучала в машины с такой силой, что металл заряжался электричеством. Невольное прикосновение к нему вызывало удар тока. А здесь метель не стучала — бомбила, сверлила, грызла нас. Только чиркни пальцем о стенку, и громовый разряд всполыхнет могучий лайнер в куски. Так мне казалось. И я не мог заставить себя не вспоминать…

Я видел такие обломки. Рваные, скрученные крылья, смятый корпус, очень алые непонятные прутья, вывернутые наружу, как… Нет, это были застывшие на морозе пластмассовые провода. Самолет никуда не летел, он стоял, крепко привязанный там, внизу, на крепком, надежном аэродроме. Но ураган сорвал его с привязи, выдрал, понес, превратив машину в кучу обломков, гремящую груду, носимую по снегу вместе с листами фанеры, досками, бревнами, ящиками, баллонами с газом и железной бочкой, сквозь выбитую пробку которой хлестал бензин. Люди старались поймать, удержать все, чем швырялся ветер, они подымались, выгадывая мгновенья, бежали, пригнувшись, и падали при новом порыве бури, вгоняя в снег ледорубы. А снег не удерживал их, он летел в одном хлестающем вихре, волоча, перекатывая нас, как бревна.