Читать «Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.» онлайн - страница 3

В принципе весь эпизод мог быть придуман: положение Богрова стремительно ухудшалось: Столыпин скончался 5 сентября, далее выяснилось, что предстоит военный суд с высокой вероятностью смертного приговора, и вот тут Богров оказался заинтересован уменьшить свою вину, хотя бы частично переложив ее на других злодеев, смягчая одновременно мотивы собственных поступков.

Кроме того, рассказанное могло быть и верным по существу, но названо фальшивое имя. И здесь могли присутствовать различные мотивы. Назвав «Степу», следы которого затерялись после 1908 года в Америке, Богров мог покрывать кого-то другого, до кого могла добраться полиция, — и избегал тем самым возобновления своих прежних предательств, производящих негативное впечатление не только на революционеров. Но вестником смерти для Богрова мог оказаться и особый известный персонаж, знакомство с которым Богров усиленно отрицал: то ли революционер, то ли обыкновенный грабитель М.У. Муравьев, застрелившийся (по официальной версии) 26 августа в Киевском охранном отделении. Назвав его, Богров неизбежно усилил бы внимание к киевским чинам Охранного отделения, и без того попавшим под подозрение в соучастии. Но и это не единственный возможный мотив не совсем откровенных показаний Богрова.

Между тем, паническое состояние, которое очень заметно нарастало у Богрова по мере приближения рокового назначенного срока — 5 сентября — усиливает правдоподобность изложенной им фабулы. Прыжки преследуемого зайца, совершавшиеся Богровым, никак не соответствуют поведению человека, действующего исключительно в согласии с собственной волей и в собственных целях.

Торжества в Киеве в конце августа — начале сентября 1911 года самым зловещим образом посвящались открытию памятника убиенному Александру II — в качестве фрагмента общегосударственных мероприятий в связи с полувековым юбилеем Реформы 19 февраля 1861 года.

В выборе жертвы Богров был свободен — вот это-то и создавало чрезвычайно острую ситуацию!

Сначала он решил воспользоваться первоначальным пожеланием, якобы высказанным «Степой», и убить хорошо знакомого ему начальника Киевского охранного отделения подполковника Кулябко, напросился на встречу с последним, но, «будучи встречен Кулябко очень радушно, я не привел своего плана в исполнение», — показывал позднее Богров. Импровизируя на ходу, Богров — действительно «старый», опытный, заслуженный и многократно проверенный агент Охранного отделения, хотя и отошедший от активной деятельности, — объяснил свой визит появлением в Киеве террористической группы, которая должна установить с ним контакт — и добился вполне естественного самого заинтересованного внимания. Оно оказалось весьма уместным для планов Богрова: без поддержки высокого полицейского начальства ему не удалось бы ничего добиться в условиях чрезвычайной организации охраны, сопровождавшей киевские торжества.

В конце концов Богров воспользовался последней остававшейся ему возможностью — до разъезда высоких гостей из Киева — и стрелял 1 сентября в Столыпина в Городском театре, причем выбор жертвы произошел в самый последний момент: «Буду ли я стрелять в Столыпина, или в кого-либо другого, я не знал, но окончательно остановился на Столыпине уже в театре, ибо, с одной стороны, он был одним из немногих лиц, которых я раньше знал, отчасти же потому, что на нем было сосредоточено общее внимание публики» — царь в тот момент, в антракте спектакля, отсутствовал в зрительном зале — и вернулся туда сразу после выстрелов (а что могло бы затем произойти в той панике, если бы у Богрова оказался сообщник?! — об этом наверняка должны были задуматься чины, ведшие расследование).