Читать «Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.» онлайн - страница 269

Но Осинский считал нужным громогласно раструбить обо всех этих подвигах. Об этом тоже довольно мрачно пишет Дебогорий-Мокриевич — прежний лидер «бунтарей»: «Попко, член Одесского кружка, убил в Киеве жандармского офицера Гейкинга. /…/ ряд террористических дел следовали одно за другим и совершенно изменили характер нашего движения. /…/

Так народничество умерло; народился террор. 1877 и 1878 годы были переходным временем. Я /…/ участвовал в организации побега из тюрьмы Стефановича с товарищами, в расклейке прокламаций по Киеву, составленных по поводу покушения на Котляревского, убийства Гейкинга и бегства Стефановича; под прокламациями прилагалась нами печать с подписью: «Исполнительный Комитет русской социально-революционной партии». Так получил начало «Исполнительный Комитет».

Но в этих делах я участвовал по долгу товарищества; по убеждениям я оставался прежним народником. В частности к убийствам во мне стало рости прямо отрицательное отношение».

Последующие террористические события в России происходили уже по завершении Берлинского конгресса.

О Берлинском конгрессе, занявшим весь июнь (по новому стилю) 1878 года, в связи со смертью Петра Шувалова, возглавлявшего вместе с Горчаковым российскую делегацию в Берлине, уже цитированный А.А. Половцов вспоминал в 1889 году следующим образом: император Александр Николаевич «сначала говорил, что останется чужд войне, потом, желая оказать любезность императрице и получить за то некоторое отпущение грехов личных, стал мирволить косвенному вмешательству, затем после плотного завтрака произнес московскую речь [30 октября / 11 ноября 1876 года — с угрозами в адрес Турции и Англии] и, наконец, мечтая о воссоединении утраченной по Парижскому трактату бессарабской территории, заказал три фельдмаршальских жезла (для себя и двух братьев) еще прежде объявления войны. Когда же Европа разразилась смехом над Сан-Стефанским договором [19 февраля / 3 марта 1878 года], то Александр II не на шутку струсил, видя истощенное и беспомощное состояние своего правительства.

В присутствии государя [Д.А.] Милютин говорил уезжавшему в Берлин Шувалову, что мы решительно не в состоянии вести войны, что Англия знает это и Бисконфильд делает громадные вооружения. Сообразно сему, даны были Шувалову инструкции, а для помехи дан в спутники впавший в детство и ненавидимый Бисмарком кн[язь] Горчаков. На конгрессе Россия получила все условия, о достижении коих было предписано Шувалову и, несмотря на то, Александр Николаевич стал бранить Шувалова как виновника нашего политического унижения. Журналисты, и в особенности московские, говорили в том же тоне, забывая, что они же втягивали Россию в войну, якобы бескорыстную, войну освободительную и т. п.»

Существует и более критическое отношение к результатам конгресса и ролям, сыгранным там оппонентами России: «В Берлинском трактате прежде всего поражает то, что он словно создан не для обеспечения всеобщего мира, а с целью перессорить все великие и даже многие мелкие европейские державы».