Читать «Мифы и правда о восстании декабристов» онлайн - страница 275

Между тем, к мятежу присоединилась и часть Лейб-гренадерского полка (всего около 1250 человек). Вот как об этом рассказывается в Докладе Следственной комиссии: «Когда рядовых вывели для присяги, к ним подходил подпоручик Кожевников нетрезвый, как он сам признается, ибо, узнав через Сутгофа, что наступил час, назначенный тайным обществом для мятежа, он хотел ободриться и довел себя до беспамятства крепким напитком; он спрашивал солдат: „Зачем вы забываете клятву, данную Константину Павловичу?“ Потом кричал еще в галерее: „Кому присягаете? Все обман!“ Но порядок в полку сим не был нарушен: все присягнули и рядовые сели обедать» — по-видимому, выходки пьяных офицеров были привычны и особого впечатления не производили; нервы у солдат, тем не менее, были напряжены.

Вслед за тем до казармы дошел слух о выступлении Московского полка, и дело пошло по-другому: «Тогда поручик Сутгоф, бывший уже у присяги, вдруг пришел к своей роте с словами: „Братцы! Напрасно мы послушались, другие полки не присягают и собрались на Петровской площади; оденьтесь, зарядите ружья, за мной и не выдавайте. Ваше жалованье у меня в кармане, я раздам его без приказу“. Почти вся рота, несмотря на увещания полкового командира [Н.К.] Стюрлера, последовала за Сутгофом, который беспрепятственно повторял: „Вперед! Не выдавайте!“ Между тем другой поручик Панов, также присягнувший, бегал из роты в роту, возбуждая рядовых уверениями, что их обманули, что им будет худо от прочих полков и Константина Павловича; когда же командир полка вызвал батальоны и велел заряжать ружья, чтобы вести их против мятежников /…/, бросился в середину колонны и, подав знак возмущения криком „ура!“, повел несколько рот в расстройстве на Сенатскую площадь».

Здесь решающую роль сыграло почти полное отсутствие в полку других офицеров, среди которых не было заговорщиков: завершив приведение к присяге, Стюрлер не ожидал уже ничего неожиданного, и большинство офицеров последовало на назначенный прием в Зимний дворец.

Триумфально по описанию Башуцкого произошло вторичное в этот день появление Милорадовича перед мятежными солдатами, уже выстроенными в правильный боевой порядок. Обзаведясь верховой лошадью и тем повысив себя, а также придав себе начальственный и совершенно невозмутимый вид, Милорадович обеспечил более достойный прием, чем в прошлый раз, когда его запросто избили где-то в уголке: «Бунтовщики, увидя его, сделали ему на караул и кричали: „ура!“». Артистичность и самообладание перед лицом смерти — этим Милорадович обладал в полной мере!

Беда в том, что у него с Башуцким оказалась одна лошадь на двоих, и это не позволило последнему выполнить боевую обязанность каждого адъютанта: прикрывать сзади своего командира и остановить саблей или пистолетом (а был ли он у него?) нападавших сбоку. Обидно, но отсутствие еще одной лошади в критический момент свернуло, возможно, историю России с выигрышного пути: не было гвоздя — подкова пропала, пропала подкова — лошадь захромала, лошадь захромала — командир убит, конница разбита, армия бежит…