Читать «Город, который боролся» онлайн - страница 268

— И конечно же, не меня, не мою голограмму и не мою капсулу она только что целовала! Дай ей хоть немного перевести дух. Она ослепла, черт возьми! Она испугана, опустошена, разбита. Не разбивай ее сердце из-за простой оговорки!

— Оговорки?

— Да, оговорки! Ты эгоцентричный пустоголовый сукин сын!

— Но ты же тоже любишь ее! — Амос тряс кулаком, высматривая вокруг цель, чтобы дать вылиться своей обиде и злости.

— Да, я люблю ее. Так же сильно, как и ты. Нет, наверняка гораздо сильнее. Да и она немножко влюблена в меня, и я очень ценю это. Но я не могу дотронуться до нее, Амос. Я не могу обнять ее, как бы сильно мне этого ни хотелось. Что тебя беспокоит?

— То, что она мечтает о тебе и представляет, каково бы ей было в твоих объятиях. — В узком лифте эхо повторило Амосу его злые ревнивые слова. — Мне кажется, ей хотелось бы закрывать глаза и слушать, как ты говоришь с ней, пока я буду заниматься с ней любовью. Я не стану выполнять эту прихоть ни для нее, ни для тебя.

— Ладно, тогда я скажу тебе все, что думаю. Я думаю, что ты безнравственный, тупой, ограниченный, узколобый ревнивый боров с заплывшими салом мозгами. Ну, я дам тебе возможность почувствовать, что она испытывает, когда ты трусливо бежишь отсюда, оставляя ее в одиночестве с таким грузом.

Симеон выключил в лифте свет. Амоса окружила абсолютная тьма: это продолжалось, пока он не достиг того состояния, когда огни и цвета начинают мерещиться просто ради самоуспокоения. Человеческое зрение не приспособлено к абсолютной темноте. Даже самой мрачной ночью с закрытыми глазами человек все равно видит хоть какой-то свет…

Темнота и движение дезориентируют.

«И пугают», — был вынужден признать бетелианец.

— Прекрати, — сказал Амос спокойно, но твердо. Симеон не отвечал. — Прекрати, я сказал, — в его голосе уже ощущался оттенок беспокойства. «Произошел несчастный случай, кто будет сомневаться в его словах?»

Симеон остановил лифт.

— Это неприятно, да? — хладнокровно поинтересовался он.

— Да, — угрюмо буркнул Амос. — Зажги свет, пожалуйста.

— Чанна не может, — заметил Симеон. — Возможно, зрение не вернется к ней, и ей придется делать протезы — в общем, такие приспособления, которые носят на лице. М-да, мир для нее может навсегда остаться таким.

— Чего же ты хочешь от меня? — напряженно спросил Амос. — Я бы отдал ей свое зрение, если бы мог.

— Какое благородное предложение, — презрительно бросил Симеон, — она не приняла бы такой жертвы, даже в случае крайней необходимости.

— Тогда чего же ты от меня ждешь? — Амос уже почти кричал, с силой хлопая себя руками по бокам.

— Чего-то совсем простого. Обними ее. Просто возьми в руки и прижми к себе. Вам, мягкотелым, это нужно. Я никогда не ощущал этого, поэтому у меня нет такой потребности.

Амос молча поменял позу.

— Я бы заложил свою капсулу, если бы мог физически удовлетворить ее. Но я не могу. Но я могу добиться того, чтобы она получила все, что ей надо, от единственного человека, от которого она это примет. И позволь мне рассказать тебе кое-что, мелкопоместный дворянин из захолустья: даже чтобы утешить Чанну, я не захотел бы стать мягкотелым. Вы калеки по сравнению с нами! Ты хотя бы понимаешь это? Мы обладаем органами чувств, способностями и возможностями, которые вам и не снились. Впрочем, да, в этой области — одной-единственной — я действительно ревную к тебе. Несмотря на это я принимаю все меры: да, настолько я благороден… принимаю меры, чтобы ты остался на станции и уладил вопросы, которые должен уладить вождь бетелианцев. Так чтобы ты мог и утешить женщину, которую мы оба любим. Я откровенно говорю это!