Читать «В оковах страсти» онлайн - страница 47

Несмотря на все мои тщательно скрываемые попытки, для меня так и осталось тайной, что же все-таки произошло в монастыре, когда там работал Ганс. Один раз он даже вернулся в кандалах. Говорили, будто он набросился на аббата и, как зверь, вцепился ему в глотку. После этого происшествия отец приказал заковать его в цепи во дворе замка и два дня продержал его голодным, на холоде под дождем. Когда с наступлением темноты я прокралась к нему, чтобы спросить, что же все-таки произошло, Ганс уклонился от ответа. Даже хлеб, принесенный мною, он взял не сразу.

— И что вы теперь потребуете за это?

Моя маленькая лампа колыхалась на ветру. Дрожа от холода, я поплотнее натянула на плечи шерстяную шаль.

— Ничего, Ганс. Это называется благотворительность.

Он тихо рассмеялся.

— Христиане используют благотворительность, чтобы искупить свои грехи и уже безгрешными предстать перед своим Богом, не так ли? — Цепь забренчала, когда он осторожно взял хлеб из моих рук. — Искренне желаю вам оказаться на этом месте, девица.

Покидая двор, я чувствовала себя задетой за живое. На следующий день я попросила отца отпустить Ганса. Но лишь когда и Эмилия стала умолять о том же, отец распорядился спять с моего слуги цепи. После этого интерес к физической силе раба совершенно пропал. Многие жители замка обходили его стороной. Отец пытался даже воспрепятствовать моим прогулкам в его сопровождении, так как боялся за меня.

Были ли для этого основания? Ганс, конечно, презирал меня, ведь я была дочерью его истязателя. И кусок хлеба, который я принесла ему в ту ночь, наверное, комом стоял у него в горле. Но когда я понаблюдала за тем, как он обходится с лошадьми и один раз даже водрузил на спину одной из лошадей маленького мальчика, я совершенно уверилась в том, что мне не стоит его бояться. Разве он не давал клятву на Библии?

Ни за что на свете я не хотела отказываться от своих прогулок за пределы замка и пропускала мимо ушей все предостережения отца, Майи и патера Арнольда. И когда я напомнила отцу о нашем уговоре, то желание любой ценой узнать имя чужестранца перевесило тревогу за жизнь дочери; он оставил меня в покое. Ганс же хранил молчание. Однако мне показалось, что ему доставляет удовольствие выезжать за пределы замка. Один или два раза на его лице даже промелькнула улыбка, когда он думал, что я не смотрю на него. Но как я ни старалась, мне так и не удалось пробить стену его молчания.