Читать «Две повести. Терунешь. Аска Мариам» онлайн - страница 34

— Гета сказалъ, чего не слушаешься!?

— Меня ждетъ отецъ и мать, — быстро огрызнулась дѣвушка.

— Галлассы! — съ презрѣнiемъ побѣдителя произнесъ Фара. — Эка невидаль, подождутъ!

Она робко посмотрѣла на Фару, на другихъ, собравшихся вокругъ нее слугъ, на удалявшихся товарокъ своихъ и сложила руки на груди, умоляя Панаева:

— Гета, отпусти меня. Зачѣмъ я тебѣ «большому человѣку» бѣдная маленькая плѣнница!..

— Гета ничего тебѣ не сдѣлаетъ, снова вступился Фара, — ну, мынну (что такое?), ступай въ палатку. Гета угоститъ тебя тэчемъ, дастъ инжиры, кофе, подаритъ бакшишъ.

Слово бакшишъ какъ будто ободрило Марiамъ. Она, поталкиваемая Фарою, нехотя вошла въ палатку, сѣла на корточки, охвативъ маленькими черными руками колѣна, и, вытянувъ подбородокъ, уморительно, какъ маленькая обезьянка, осматривала палатку.

Панаевъ сѣлъ противъ нея на походную койку, зажегъ свѣчи и долго всматривался въ свою темнокожую плѣнницу.

Но ничто не напоминало ему въ его гостьѣ Нину Сергѣевну, — ничто. Голубые глаза смотрѣли просто и задумчиво, но безъ того глубокаго выраженiя, которое имѣли глаза Нины. Она была меньше ростомъ, хотя такъ же прекрасно сложена, какъ и покойная его невѣста.

— Нина Сергѣевна! — окликнулъ дѣвушку Панаевъ, — она не посмотрѣла даже на него. — Нина Сергѣевна! — сказалъ онъ съ внутренней дрожью, ожидая чуда, ожидая чего-нибудь такого же сверхъестественнаго, какъ сбывшiйся сонъ. Но Марiамъ просто посмотрѣла на него и спросила мелодичнымъ голосомъ, чуть картавя:

— Что ты говоришь такое, гета? Я не пойму никакъ…

Простодушiе ребенка, участiе женщины, встревожившейся непонятнымъ поведенiемъ друга, сказались въ этихъ словахъ.

— Я спрашиваю тебя, о чемъ ты думала, когда смотрѣла на звѣзды?

— Я думала, что ты большой человѣкъ, гета, — тебѣ самъ расъ прислалъ богатое дурго, а я бѣдная маленькая рабыня, и вотъ я сижу противъ тебя и смотрю на тебя и вспоминаю, какъ былъ пиръ у богатаго Лазаря, и бѣдный — Лазарь сидѣлъ и подбиралъ крохи, которыя падали со стола. Такъ и я.

— А не вспоминала ты высокаго каменнаго дома лучше и выше дворца раса Маконена, маленькiя уютныя комнаты, шумъ и трескъ громаднаго города, бездну лошадей и богато одѣтыхъ людей, широкую и глубокую рѣку, просторъ полей и чудную музыку? — волнуясь, съ горящими отъ воспоминанiя о родинѣ глазами, проговорилъ Панаевъ.

— Лучше дворца раса Маконена нѣтъ ничего на свѣтѣ, гета, убѣжденно сказала она.

— А дворецъ царя москова? — перебилъ ее Панаевъ.

— Нѣтъ, гета; у негуса Менелика хорошiй каменный домъ въ Аддисъ-Абебѣ, и то наши купцы говорили, что онъ много хуже дворца раса. У царя москова не можетъ быть дворца лучше, чѣмъ у раса. И Хараръ самый большой городъ на свѣтѣ.

— И ты ничего не помнишь, что я говорилъ тебѣ? — съ упрекомъ сказалъ Панаевъ.

— Нѣтъ, гета… — напрягая память и забавно, какъ маленькая обезьянка, наморщивая лобъ, проговорила Марiамъ. — Я помню: ты говорилъ про Парижъ.

— Парижъ! — воскликнулъ Панаевъ. — Парижъ, вотъ ты знаешь Парижъ! — лучъ надежды блеснулъ въ его измученномъ мозгу. Откуда ты помнишь это слово?