Читать «Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы» онлайн - страница 131

Спустя двадцать лет порядки несколько изменились. Скажем, по прибытии партии женщин в Александровскую тюрьму ее торжественно вели с пристани в допр. Каторжанки, согнувшись под узлами и котомками, брели по дороге. Они еще не отошли от морской болезни и выглядели удручающе. За вялой процессией следует толпа местной братии. Как правило, никто не гоготал и не отпускал грязных замечаний. Мужики-поселенцы шли за колонной с честными, простыми мыслями: им была нужна хозяйка. Бабы высматривали в колонне землячек. Лица, причастные к канцелярии, шли со строгими чиновничьими лицами. Писарям и надзирателям нужны „девочки“.

Это обычно случалось под вечер. Картина, по словам очевидца, походила на ход сельдей в Аниве, когда вслед за рыбой идут целые полчища китов, тюленей и дельфинов, желающих полакомиться икряною селедкой. Женщин запирали на ночь в камере и начинали обсуждать судьбу новобранцев. В первые сутки, пока пароход не ушел с местной пристани, их распределяли по округам. А так как сортировкой занимались александровские чиновники, здешний округ получал львиную долю. И в смысле количества, и в смысле качества. Чуть похуже контингент шел в ближайший Тымовский округ.

На севере происходил тщательный выбор. Молодые и привлекательные оседали при первой же фильтрации. К югу доходили уже старухи и те, кто „не заслуживал мужской благосклонности“. В момент распределения никто не думает о сельхозколонии. Поэтому на Сахалине женская партия расселялась неравномерно. И чем хуже считался округ, чем меньше было надежды на успехи колонизации, тем больше было в нем женщин.

В Александровском округе каторжанки шли в прислугу чиновникам. Поначалу они чувствовали себя на седьмом небе: после пересылочных тюрем, арестантских вагонов и пароходного трюма чистые номенклатурные комнаты кажутся женщине раем, а сам чиновник — сгустком добродетели. Многие поступали в гаремы писарей. Лучших баб получали те, кто имел больше денег и сильнее протекцию. Поучаствовать в отборе мог даже каторжанин, прибывавший на испытательном сроке, если он имел для этого финансовые возможности».

Обычаи Корсаковской тюрьмы на острове Чехов описывает так:

«Вновь прибывших женщин тоже помещают в особый барак. Начальник округа и смотритель поселений вместе решают, кто из поселенцев и крестьян достоин получить бабу. Преимущество дается уже устроившимся, домовитым и хорошего поведения. Этим немногим избранникам посылается приказ, чтобы они в такой-то день и час приходили в пост, в тюрьму за получением женщин.

И вот в назначенный день по всему длинному тракту от Найбучи до поста там и сям встречаются идущие к югу, как их здесь не без иронии величают, женихи или молодые. Виду них какой-то особенный, в самом деле жениховский; один нарядился в красную кумачовую рубаху, другой в какой-то необыкновенной плантаторской шляпе, третий в новых блестящих сапогах с высокими каблуками, купленных неизвестно где и при каких обстоятельствах.

Когда все они приходят в пост, их впускают в женский барак и оставляют тут вместе с женщинами. В первые четверть-полчаса платится необходимая дань смущению и чувству неловкости; женихи бродят около нар и молча и сурово поглядывают на женщин, те сидят потупившись. Каждый выбирает; без кислых гримас, без усмешек, а совершенно серьезно, относясь „по-человечеству“ и к некрасоте, и к старости, и к арестантскому виду; он присматривается и хочет угадать по лицам: какая из них хорошая хозяйка?