Читать «Там, где престол сатаны. Том 1» онлайн - страница 38

У них, у Боголюбовых, со времен незапамятных весь род поповский. И не случись с нашим любезным Отечеством помрачения в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, я, скорее всего, был бы не журналист, а поп, что, впрочем, в смысле околпачивания народа суть одно и то же. И прихожанки бы мне сердечные свои тайны… Верите ли, отец Павел, меня совершенно не привлекают мужчины такого типа. А какой же, дочь моя, тип нужен тебе для привлечения и естественного волнения твоей плоти? И с быстрым таким смешочком и жарким взглядом из-под платка: ну вот, батюшка, вроде вашего… Ах, милая, что за мысли, шепчет ей в пылающее ушко священник, ощущая скрытый долгополой одеждой призыв к греху.

– Ты увлекся, – с неприязнью заметил Сергей Павлович.

– Ничуть, – отрезал папа. – Все они… – И, не договорив, он махнул рукой.

– И отец твой? Мой дед?

Павел Петрович пожал плечами. Трамвайный прием. Утопить суть в частностях. Устами и сердцами ему кровно-близких людей утвердим его нравственное совершенство, но это вовсе не значит, что. Описано в литературе. Вы лгали своему богу и мне. Хорошее питание мешает воздержанию. Однако продолжим. Их было три брата, все попы. Александр – он старший, Петр за ним, и Николай, младший и самый умный из всех. Александр в двадцатых годах ушел в какую-то новую церковь, из-за чего у них с Петром всякие отношения совершенно прекратились. Возникающая в церковных спорах ненависть способна перетереть в пыль даже братское чувство. Потом их церковь не то разогнали, не то она сама лопнула. Александр жил в Кирове, там и умер несколько лет спустя после войны. Кто-то рассказывал, что жива еще его дочь, горбатая старуха. Николай же, далеко превосходя братьев политическим соображением и обладая, кроме того, свойственным из всего семейства ему одному отменным чутьем опасности, на свое священство плюнул, растер и даже в газетах напечатал, что религиозный опиум раздавать народу более не намерен. И рясу сменил на мундир. Служил в ГПУ в противоцерковном отделе, выбился в начальники, уцелел в эпоху чисток и во времена совсем недавние был не то председателем, не то первым замом в конторе по церковным делам… Большой человек. Боярин. Пятикомнатная квартира в высотке на Котельнической. Был у него однажды. Дальше коридора не пустили. Николай Иванович занят. Сволочь чекистская. Сволочь. Сволочь.

Папа выдохнул с ненавистью.

И все равно волкодав прав. Взял фамилию матери, стал Ямщиковым, и вместе с фамилией всю эту боголюбовскую дурь от себя навсегда отсек. Он жив, в свои без года девяносто здоров как бык, богат – а где братья его? Александр сгнил в нищете, а наш Петр Иванович предпочел могилу измене своему Богу. О сыне родном он лучше бы подумал! О том, каково ему в этой проклятой жизни придется! Одному! Сколько слез тайных! Унижений! Пинков! Нет, ему его Бог дороже, чем сын родной. Сына в жертву, себя, жену – и все этому Богу его ненасытному. Да кому Он нужен, его Бог! Кому Он помог?! Может, мне помог хотя бы кусок хлеба на помойке найти?! Ладно: помойки, куски, собаки – это для Него слишком низко. Отвратителен Ему запах нашей изнанки! Но тогда таланту руку подай! В люди выведи! Не жалости прошу, а справедливости требую!