Читать «И возвращу тебя...» онлайн - страница 115

Вот только о чем они смогут разговаривать? Правильно сказала Сара о смене кожи. В поселении Ганей Ям, как и во всем Гуш Катифе, живут религиозные семьи. А это означает, что прежней Гели уже давно не существует. Есть Гили Екутиэль, религиозная еврейка, зажигающая свечи в шаббат, держащая мясную и молочную посуду в разных шкафчиках и тщательнейшим образом выметающая из дому хлебные крошки в канун Песаха… Берл слегка покрутил головой. Колька даже представить себе не может ее нынешнего быта, образа жизни, языка, опасений, надежд, круга знакомств! Для него все это будет чужее и непонятнее инопланентных ритуалов.

Но с другой стороны, так оно даже лучше. Меньше страданий, легче будет отрезать. Как увидит раздобревшую матрону с платочком на голове, так сразу вылечится. Одно дело — воображаемый образ тоненькой восемнадцатилетней волжанки и совсем другое — живая кухонная реальность, многодетная мать религиозного семейства. Она ведь, небось, еще и беременна: женщины в этих поселениях вечно либо беременны, либо только-только из роддома. И по-русски наверняка уже говорит с акцентом. Бедный Коля… Ничего, ничего… пусть посмотрит, за каким миражом он все эти годы гонялся. Мужик он еще молодой, пора начинать жить сначала, хватит в облаках витать.

— Как ты думаешь, Кацо… — спросил вдруг Колька. — Она по-русски еще понимает?

— О! Молодец! Мыслишь в правильном направлении, — одобрил Берл. — Думаю, что еще понимает. Но лучше бы тебе приготовиться к неожиданностям. Сам ведь звонить не захотел…

Колька молча отвернулся к окну. Приготовиться к неожиданностям… скажет тоже. Он чувствовал себя готовым ко всему. Он не удивится даже, если вместо Гельки к нему навстречу выползет огромная длинноусая сороконожка с черным блестящим панцирем. Той Гельки уже не вернешь — ни живой, ни воображаемой. Он смирился с этим еще на прошлой неделе, когда, глядя в пустое небо, качался на волнах напротив герцлийского мола. Даже немного раньше, когда узнал о ребенке. В этом смысле известия о Гелином замужестве и, видимо, счастливой семейной жизни мало что меняли. Они просто заполнили недостающие фрагменты уже сложившейся в общем и целом мозаики.

Остался последний, завершающий кусочек — увидеть ее саму, посмотреть, какой она стала… вернее, не она, потому что ее, как уже было сказано, не вернешь, а то новое, совершенно незнакомое существо, сороконожка, амеба, чудо-юдо, вылупившееся из тела и из души безвозвратно исчезнувшей Гельки, как инопланетное страшилище в фильме про злобных пришельцев. Собственно говоря, можно было бы этого и не делать. Тоже мне, экскурсия… Можно было бы никуда сейчас не ехать, а завалиться вместе с Кацо в какой-нибудь тихий кабак и хорошенько выпить на прощанье, так, чтобы вернуться в гостиницу на автопилоте, а назавтра с гудящей головой доползти до аэропорта, взять в дьюти-фри двухлитровую банку белой и поправиться тут же, в туалете, а потом продолжать в том же духе до самого победного конца, пока изнемогшая от этого невозможного прессинга душа не почувствует потребности умыться и начать жить заново.