Читать «Хозяин кометы» онлайн - страница 41

Последнее желание Ноды заключалось в том, чтобы Сигэру запомнил и передал Каору историю его семьи. Нода боялся, что с его смертью будут навечно забыты его отец и две матери, его дед и бабка, что история его семьи будет стерта из памяти потомков.

– Биографии членов моей семьи, которые страдали излишней привязанностью к матерям и рано умирали, к тебе не имеют никакого отношения и, вероятно, не представляют для тебя никакого интереса. Но если рассудить так, то вся история будет состоять из сплошных пробелов. Если оставить все на произвол судьбы, моей семье суждено полностью исчезнуть со страниц истории. Не забывай того, что я расскажу тебе, по крайней мере пока Каору не вырастет. Потом передай ему. Если ты пообещаешь, что Каору узнает хотя бы часть истории своих предков, мне не так тяжело будет умереть.

Сигэру дал обещание передать все Каору.

Куродо Нода умер в тридцать семь лет.

Его сыну Каору было всего шесть.

У Каору остались лишь смутные воспоминания.

– Папа зовет тебя. Иди сюда, – позвала его медсестра.

Он зашел в палату, и когда приблизился к отцу, тот улыбнулся ему и сказал:

– Я уеду ненадолго, позаботься о маме. Если соскучишься – я приду к тебе во сне.

Эти слова стали для Каору завещанием.

Сигэру продолжал посещать чайную комнату в доме на противоположном берегу реки и после смерти Ноды. Он, конечно, выполнял обещание, которое дал Ноде перед смертью, но вместе с тем его сочувствие к Кирико незаметно превратилось в сладостное желание. Он запрещал себе желать ее, но это порождало еще более безумные мысли. Был бы я подлецом, смог бы убедить Кирико принимать мои ласки в обмен на заботу о ее тяжелой вдовьей жизни, – думал Сигэру Но сбросить с себя маску друга Куродо он не мог.

Кирико пыталась прожить на свой заработок: она готовила школьные завтраки и переписывала ноты. Сигэру каждый месяц перечислял ей на банковский счет двести тысяч иен под предлогом оплаты жилья. Но Кирико к ним не притрагивалась. Эти деньги предназначались для обучения Каору.

– Когда понадобятся деньги на учебу, я заплачу. Приоденься чуть-чуть, выйди куда-нибудь, развейся, – говорил Сигэру, но Кирико всегда отвечала-.

– У меня есть траурное кимоно, и этого достаточно.

Кирико даже в домашней одежде, стоило ей немного подкрасить губы, выглядела красавицей. Наверное, именно такая красота сражает наповал. Белая, упругая кожа, не загрубевшая от ежедневного труда, стройная осанка, твердый, прямой взгляд говорили о гордости матери, воспитывающей сына в одиночку.

Когда во время траура по Ноде Сигэру смотрел на Кирико в траурном кимоно, ему казалось, он понял, что любил в ней этот композитор, болезненно привязанный к матери. Непосредственность, с какой она старалась не опускать руки ни при каких обстоятельствах. Трогательная улыбка в тяжелые минуты жизни. Сигэру попытался примерить на себя материнский взгляд, которым она смотрела на Каору, и ощутил нежность, какую никогда не вызывала в нем жена. С детских лет Кирико испытывала материнские чувства ко всему хрупкому и утонченному. Без сомнений, композитор, болезненно привязанный к матери, тоже искал в Кирико материнскую заботу.