Читать «Наследие Михаила Булгакова в современных толкованиях» онлайн - страница 57

В «Собачьем сердце» (1925), как и в «Роковых яйцах», в центре повествования находится гениальный ученый. Профессор Преображенский, подобно профессору Персикову, ненавидит бескультурье, невежество, «тьму египетскую» во всех их проявлениях. Будучи истинным интеллигентом, Преображенский уважает и ценит людей труда. Однако толпа, по Булгакову, — тупая и страшная сила, а человек толпы Шариков предстает как носитель самых отвратительных ее пороков.

«Шариковы» появляются и в ряде булгаковских фельетонов. и в очерках о Москве двадцатых годов. Основной характеристикой «Шариковых» является ненависть к интеллигенции. «Шариковы» немыслимы в человеческом обществе — к такому выводу приходит писатель.

После того, как в 1929 г. произведения Булгакова перестали печатать и ставить на сцене, «тема интеллигенции в его творчестве предстала в новом ракурсе», пишет Мария Шнеерсон (16, с. 283). Теперь интеллигенции противопоставляется деспотическая власть, причем как в ретроспективном, так и в футурологическом планах (пьеса и роман о Мольере, пьеса о Пушкине, фантастическая драма «Адам и Ева»).

Будучи истинным гуманистом, Булгаков в пьесе «Адам и Ева» (1931) вступает в конфликт с военной доктриной советского государства. Пьеса «Блаженство» (1934), по мнению Марии Шнеерсон, составляет вместе с пьесой «Адам и Ева» некую дилогию, ибо в ней изображается идеальное общество будущего, причем общество коммунистическое, возникшее якобы через несколько веков после победы над капитализмом. Однако и это общество XXIII в. — тоталитарное, ибо хотя герои переносятся в 2222 г., конфликт интеллигента с государством продолжается и там. Словом, конфликт интеллектуальной элиты с властью, согласно Булгакову, неразрешим.

Начиная с «Записок на манжетах», показывает далее Мария Шнеерсон, сквозной темой в творчестве Булгакова становится проблема отношения писателя и власти. С «Записок на манжетах» и рассказа «Богема» (1925) начинается противопоставление не поступившихся писательской честью художников и приспособленцев, продающих свое перо. Незавершенное мемуарное повествование «Тайному другу» (1929) и пьеса-памфлет «Багровый остров» (1927) посвящены именно этой теме. Но с особой силой она звучит в «Записках покойника» («Театральный роман») и в «Мастере и Маргарите». Протагонисты этих произведений — Максудов и Мастер — прежде всего романтические герои, ибо теориям «социального заказа», разговорам об утилитарной функции искусства и его классовой сущности Булгаков (в противовес Маяковскому) противопоставляет свое романтическое понимание художественного творчества, заключает Мария Шнеерсон (16, с. 293).