Читать «Щит земли русской» онлайн - страница 164

Воевода вдруг замолчал и отвернулся к северу: резкий порыв южного ветра пронесся над деревьями и швырнул в открытую раку и на тело старейшины Воика добрую горсть оранжево-желтых листьев. Один из них, ярко-красный, резной лист со стоящего неподалеку дуба, упал на белый лоб старейшины, тонкой ножкой между бровей.

Михайло осторожно собрал листья, но не бросил их на землю, а положил в ногах покойника на парчовое белое по крывало – как знать, не древний ли это бог Перун с ветром послал последний свой дар тому, кто в душе не отрекся от него до последнего дня жизни.

– Почнем, Михайло, – сказал воевода Радко. Отец Михайло и ратай Антип бережно подняли старейшину Воика, пригнув головы, внесли в тесную домовину и поставили раку на широкую лавку, а чтобы старейшина сидел, под спину и под бока подложили подушки с душистой осенней травой. Тело старейшины укрыли парчовым покрывалом. Потом дружинники внесли корчаги со злаками, поставили у ног старейшины, на пол домовины. Принесли и подали в домовину круг хлеба, пучок зеленого лука положили рядом с хлебом.

Воевода Радко снял с пояса меч и подал отцу Михайло.

– Убей меч, Михайло, как того требует старый обычай, а от нас это дар бывалому ратнику старого князя Святослава.

Отец Михайло наступил на меч левой ногой, и хрустнула упругая сталь. Обе половины меча он положил у левого бока старейшины, а справа разместились полукруглый щит, колчан со стрелами и тугой лук: если и в ином мире встретятся старейшине Воику недруги земли Русской, так не будет он перед ними безоружным.

Рядом с домовиной дружинники разожгли костер, приготовили кучу березовых дров. Отец Михайло вышел из домовины, поклонился неспешно белгородцам и сказал:

– Собрался отец мой Воик в дорогу к мертвым пращурам и ждет теперь погребального костра.

Люди молча и разом, словно колосистая нива под напором тугого ветра, склонились рукой до земли, отвесили поклон праху старейшины.

– Твори, Михайло, первую искру, ты самый близкий ему по роду и крови. А мы за тобой последуем, – отозвался воевода Радко на слова отца Михайлы и еще раз склонил непокрытую голову перед умершим, который виден был через дверь сидящим в парчовом одеянии с опущенной к груди белой головой.

– Прости меня, отче Воик, ты сам ушел, никто не неволил тебя оставить землю, а нас сиротами, – сказал отец Михайло, взял сухую лучину, зажег ее от костра и пошел спиной вперед к домовине, пока пятками не уперся в груду дров, сложенных под стеной. Не оборачиваясь, чтобы не показать уходящему в иной мир своего лица, поджег сухие щепки, постоял так, пока не послышался легкий треск воспламенившихся дров, и только тогда, оставив лучину в огне, отошел от домовины, уступая место людям.