Читать «Современная идиллия» онлайн - страница 7
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
А у Оленина (1831 г. in 8-vo) последний стих так напечатан;
Вот они и остановились в недоумении. Три партии образовались.
— Ужинать-то, по крайней мере, дали ли?
— Нет, ужина не было, а под конец заседания хозяин сказал: я, господа, редкость приобрел! единственный экземпляр гоголевского портрета, на котором автор "Мертвых душ" изображен с бородавкой на носу!
— Ну, и что ж?
— Натурально, все всполошились. Принес, все бросились смотреть: действительно, сидит Гоголь, и на самом кончике носа у него бородавка. Начался спор: в какую эпоху жизни портрет снят? Положили: справиться, нет ли указаний в бумагах покойного академика Погодина. Потом стали к хозяину приставать: сколько за портрет заплатил? Тот говорит: угадайте! Потом, в виде литии, прочли "полный и достоверный список сочинений Григория Данилевского" — и разошлись.
— Вот, друг, этак-то бы дожить!
— Да, хорошо! однако, брат, и они… на замечании тоже! Как расходились мы, так я заметил: нет-нет да и стоит, на всякий случай, городовой! И такие пошли тут у них свистки, что я, грешный человек, подумал: а что, ежели "Черная шаль" тут только предлог один!
Разговаривая таким образом, мы незаметно дошли до Невского, причем я не преминул обратиться всем корпусом к дебаркадеру Николаевской железной дороги и произнес:
— А вот это- результат пытливости девятнадцатого века! Затем, дойдя до Надеждинской улицы, я сказал:
— Эта улица прежде Шестилавочною называлась и шла от Кирочной только до Итальянской, а теперь до Невского ее продолжили. И это тоже результат пытливости девятнадцатого века!
А дойдя до булочной Филиппова, я вспомнил, какие я давеча мысли по поводу филипповских калачей высказывал, и даже засмеялся: как можно было такую гражданскую незрелость выказать!
— А помнишь, какой мы давеча разговор по случаю филипповских калачей вели? — обратился я к Глумову.
— Не я вел, а ты.
— Ну, да, я. Но как все это было юно! незрело! Какое мне дело до того, кто муку производит, как производит и пр.! Я ем калачи — и больше ничего! мне кажется, теперь — хоть озолоти меня, я в другой раз этакой глупости не скажу!
— И прекрасно сделаешь. "Вот как каждый-то день верст по пятнадцати — двадцати обломаем, так дней через десять и совсем замолчим!
— Но когда мы дошли до площади Александрийского театра, то душевный наш уровень опять поднялся. Вновь вспомнили старика Державина:
— А вот и сам он тут! — воскликнул я, указывая на пьедестал.
— А вот храм Талии и Мельпомены! — отозвался Глумов, указывая на Александрийский театр.
— А рядом с ним храм Момусу!
— А напротив — отель Бель-вю!
Нам было так радостно, что все это так хорошо съютилось, что мы, дабы не отравлять счастливого душевного настроения, решились отвратить наши взоры от бывшего помещения конторы Баймакова, так как это зрелище должно было несомненно ввергнуть нас в меланхолию.
