Читать «ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА И СТИЛЯ ПРОЗЫ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ» онлайн - страница 119

Во второй главе, где повествование ведется от лица Александра Привалова, уже проработавшего некоторое время в НИИЧАВО, описания фантастических феноменов преподносятся читателю без каких-либо оправданий своего включения в текст - сразу же, после первого появления объекта описания в поле зрения рассказчика. В качестве примера сошлемся на биографию мага Федора Симеоновича Киврина, которая приводится в тексте как реакция Александра Привалова на появление героя: В четырнадцать часов тридцать одну минуту в приемную, шумно отдуваясь и треща паркетом, ввалился знаменитый Федор Симеонович Киврин, великий маг и кудесник, заведующий отделом Линейного Счастья. Федор Симеонович славился неисправимым оптимизмом и верой в прекрасное будущее. У него было очень бурное прошлое. При Иване Васильевиче - царе Грозном - опричники тогдашнего министерства государственной безопасности Малюты Скуратова с шутками и прибаутками сожгли его по доносу соседа-дьяка в деревянной бане как колдуна; при Алексее Михайловиче - царе Тишайшем - его били батогами нещадно и спалили у него на голой спине полное рукописное собрание его сочинений; при Петре Алексеевиче - царе Великом - он сначала возвысился было как знаток химии и рудного дела, но затем не потрафил чем-то князю-кесарю Ромодановскому, попал в каторгу на тульский оружейный завод, бежал оттуда в Индию, долго путешествовал, нечувствительно превзошел йогу, вновь вернулся в Россию в разгар пугачевщины, был обвинен как врачеватель бунтовщиков, обезноздрен и сослан в Соловец навечно [ПНС: 106].

Действие в данном фрагменте то ускоряет, то замедляет свой ход, что достигается посредством чередования имперфективов (славился, били и т.д.) и динамических аористивных предикатов (превзошел, возвысился, спалили и т.д.). События следуют одно за другим, и их темпоральная локализация задается при помощи обстоятельственных детерминантов времени, обозначающих границы той или иной эпохи (при Иване Васильевиче, при Алексее Михайловиче, при Петре Алексеевиче и т.д.). При помощи этих локализаторов, а также посредством добавления модусной рамки («Я знаю, что...» или «Известно, что...») позиция рассказчика дистанцируется от изображаемых событий.

В других случаях авторы предоставляют читателю возможность самостоятельно достраивать образы мифологических персонажей. В качестве примера приведем оформленный в репродуктивном регистре фрагмент, описывающий встречу сотрудников НИИЧАВО с гекатонхейрами, пятидесятиголовыми и сторукими сыновьями Неба и Земли: Гиес и Котт спали, свернувшись в огромные уродливые узлы, из которых торчали синие бритые головы с закрытыми глазами и волосатые расслабленные руки [ПНС: 107].

Данное высказывание является в некотором роде аномальным. Вызвана эта аномальность «навязыванием» избытка видения, которое авторы предпринимают по отношению к своему читателю. Для того, чтобы глубже осознать сущность этого «навязывания», обратимся к некоторым общим законам построения художественного текста. По наблюдениям А.Д. Шмелева, «в мире рассказов о Холмсе истинно, хотя и не эксплицитно то, что у Холмса не было трех ноздрей, что он носил нижнее белье. В случае же, когда оценка истинности того или иного суждения оказывается различной в различных мирах рассматриваемого подмножества, данное суждение считается не имеющей истинностного значения. Так, не имеет истинностного значения утверждение о количестве волос на голове у Шерлока Холмса» [Шмелев 2002: 241].