Читать «Ваш скандальный нрав» онлайн - страница 14
Лоретта Чейз
Несмотря на то что сезон еще официально не начался, ложи и партер театра «Ла Фениче» были почти полны. Джеймсу было известно, что причин тому две. Отчасти зрители пришли в театр потому, что давали популярную оперу Россини «Сорока-воровка». А вторая причина заключалась в том, что в оперу пожаловала Франческа Боннард с друзьями и они заняли ряд самых дорогих лож. Так что на Франческу глазело не меньше народу, чем на сцену.
А некоторые – в Италии это дело обычное – не смотрели вообще никуда.
Джеймс знал и то, что итальянские театры коренным образом отличаются от английских. В Италии театры представляли собой нечто вроде клубов для общения. Для того чтобы вместить всех театралов, в театрах делали не только ложи, но и большие комнаты отдыха. До последнего времени гигантские фойе использовали для азартных игр. Теперь, когда азартные игры запретили, театралы были вынуждены развлекать себя нардами.
В сезон люди из общества посещали театр четыре-пять раз в неделю. И поскольку театр для многих становился практически вторым домом, то и обстановка там была соответствующая: огромные ложи обставляли мебелью, как домашние гостиные, да и использовали их в тех же целях. Из некоторых лож сцены было почти не видно.
Во время спектаклей зрители ели, пили и разговаривали. Они играли в карты, флиртовали и соблазняли. Слуги сновали взад-вперед. Для большинства зрителей опера или пьеса составляли лишь своеобразный цветовой и музыкальный фон.
Однако в некоторых важных моментах спектакля – это, например, могло быть начало знаменитой арии – аудитория замолкала и принималась слушать.
Правда, когда Джеймс вошел в ложу Франчески Боннард, подобной тишины не было. Актеры на сцене визжали и мычали, издавали другие звуки, но никто не обращал на них ни малейшего внимания.
Впрочем, и на Джеймса никто даже не взглянул. Он ничем не отличался от других слуг, облаченных в ливреи и парики, которые то и дело вносили в ложи то еду, то вино, то чью-нибудь шаль. Играть роль слуги оказалось совершенно не сложно. Те, кому они прислуживали, совсем не замечали их. Он мог бы перерезать горло кронпринцу Джилении на глазах у десятков свидетелей, и позднее ни один из них не смог бы узнать в нем убийцу. Ни один не вспомнил бы, какая на нем была ливрея, какой парик.
Джеймс был уверен в этом: уже пару раз в подобных условиях ему доводилось именно таким образом избавлять человечество от редкостной мрази.
Лоренцо тут, конечно, ни к чему. Правда, учитывая репутацию леди, можно было ожидать, что мужчина – или несколько мужчин – будет мешать ему, однако Джеймс предпочитал, чтобы «препятствие» было молодым и не слишком умным. Французский граф Маньи, имевший преимущество в виде возраста и опыта (что включало в себя способность не терять голову, причем в годы Террора – в буквальном смысле), мог представлять собой более серьезного противника.
