Читать «Сцены из лагерной жизни» онлайн - страница 46

Павел Андреевич Стовбчатый

Жив ли ты, одесский музыкант? По-прежнему ли у тебя такие же чистые глаза? В каком ты звании, лейтенант семьдесят пятого года? Я забыл твои имя и фамилию, но хорошо помню твои глаза…

Диета

Новочеркасская крытая тюрьма, семьдесят восьмой год.

Толька Стеблов (кличка Мичурин) вот уже несколько месяцев добивается диетического питания, которое ему положено по закону. Он очень худ, переболел многими болезнями, держится на одном духе. Дожимает тринадцать лет. Врач обещает перевести, но пока Толя по-прежнему ест баланду. Врач царь и бог, ругаться с ним — ни-ни, отразится на всех, сам потом умолять будешь. Но сил нет, и надо что-то делать.

Толя записывается на приём, и в один из дней его выводят из камеры. Сзади идёт контролёр, они спускаются на первый этаж, проходят мимо других контролеров и приближаются к кабинету. Толя — первым, за ним — охранник.

Врач, сорокалетний холеный мужчина, сидит за столом и что-то пишет. На руках поблескивают массивные золотые перстни. Он, как и все остальные сотрудники тюрьмы, кое-что имеет — как с «крытников», так и с их родственников. Главное — чтобы были два-три человека из зеков «при делах», лучше всего кавказцы. За год ГАЗ-24 обеспечен. А услуг то — раз в месяц принести деньги или наркотики. Пачкаться чаем, продуктами и водкой такая «акула» не станет — мелко. Конспирация отточена, мозг схватывает любое движение «против ветра», «кум» — в доле, девяносто девять процентов гарантии, что еще нужно?

— Ну что, Стеблов, что?! — с любопытством и даже ере сом смотрит врач на Мичурина. — Опять диета?

Мичурин молча кивает головой.

— Я же тебе сказал, ты не один, знаю. Жди. На вот таблеток, не умрёшь…

— Доктор!!! У меня же операция на желудке стрёмная была, семь месяцев жду уже, я ведь тринадцать добиваю, не дотяну! Клянусь, еле хожу, свободы не иметь! — Толя вкладывает в слова всю свою иссякшую душу.

Охранник безразлично стоит у двери…

— Всё, Стеблов, всё, — машет врач рукой.

— Погоди, доктор, погоди! — Мичурин чуть ли не скулит. — Ты только посмотри, какой у меня шрамина на животе! Все распахали, все! Дыбани хоть, дыбани!

Он быстро задирает рубаху и майку:

— Во!

Доктор замолкает и с минуту смотрит на Толькин живот. Из штанов лезвием вверх торчит здоровенный нож.

Охранник ни о чём не догадывается.

— Еле хожу, еле хожу, доктор! — Толя умоляюще-внушительными глазами смотрит на врача в упор.

Секунды превращаются в вечность, нервы у обоих напряжены. Доктор высчитывает возможные Толины действия в случае отказа: пырнёт или игра?.. Толя видит его высчет и пытается изо всех сил доказать, что это не игра, что это край, пропасть, гибель. Страшно представить, что с ним сделают, если врач закричит. Дуэль глазами.

Врач наконец прерывает молчание:

— Надо было сразу сказать, что после операции. М-да. С завтрашнего дня — диета.

Он что-то пишет на бумажке. Толя опускает рубаху и искренне благодарит врача, на лбу которого блестят капельки холодного пота.