Читать «Декоратор. Книга вещности.» онлайн - страница 2

— Можно, только телефон надо найти, — говорю я и скрываюсь в прихожей (удачный здесь всё-таки цвет), потом спускаюсь по лестнице на улицу и лезу в машину за коробкой.

Второй этаж. Моя давняя любовь. Первый — тёмный, низкий, приходится занавешивать окна, так что делается ещё темнее. Третий — туда-сюда, может, наверно, сойти на крайний случай, но у меня такое чувство, что очарование классического четырёхэтажного доходного дома 1900-х пропадает, стоит промахнуться с этажом. Ну а четвёртый понятно — для маргиналов: студенты, писатели, богема, так сказать. Я, кстати, осведомлён, что они из дома напротив могут смотреть к нам в окна, сверху вниз, ну и пусть. Ещё не хватало от них таиться.

В коробке — кухонные причиндалы. Я затаскиваю её на кухню, борясь с искушением войти задом наперёд, чтоб глаза мои не видели кухни прежних хозяев. За которую я же отстегнул им вполне определённую сумму.

Катрине курит, пристроившись за чумазым, заляпанным кухонным столом. Ещё и мобильник туда положила. Рабочие держали на столе кисти и банки с краской. Стулья возьмут не на всякую помойку, даже не будь они так изгвазданы. Хорошо, один предусмотрительный человек застелил сиденья серебристой бумагой. Я, конечно, кто ж ещё.

— Уже? — спрашиваю я.

— Так захотелось, прости, — оправдывается она и улыбается заискивающе.

— Я надеялся, в этой квартире мы коптить не будем.

— Я думала, на кухне пока можно.

Катрине потянулась через едва устоявший старый стол и распахнула окно. Оно выходит на задний двор и вделано в скошенный северо-восточный угол красивой в принципе квадратной комнаты. Да, у этой кухни безусловный потенциал. Спору нет, покурить изредка в помещении, где и так жарят да парят, — не велик грех. Но с Катрине очень трудно устанавливать границы. Сегодня кухня, а что завтра? Столовая? Спальня? Мой кабинет, когда я не вижу? А потом размякший окурок в мыльнице в ванной?

Ладно, сегодня счастливый день, и я со своей стороны не стану портить его ссорой. В такие дни людям свойственно переоценивать свою жизнь, заодно придирчиво всматриваясь в ту, что освещает их жизненный путь. Что ж, позвольте представить вам мою Катрине.

Боюсь, я не в силах ответить на ваш первый, сам собой напрашивающийся вопрос: красива ли она? Если понимать под этим миловидность, то — нет. Хотя мне не нравится это затасканное бессмысленное слово. Щенки все сплошь милашки, не говоря уж о котятах. А как неизменно милы миниатюрные японские фарфоровые чашки! Сильная мужественная натура Катрине не укладывается в каноны так востребованной сегодня гламурности, например, у неё асимметричное лицо. Нос хорошо бы несколько удлинить и придать ему объём, рот чуть маловат, в худосочном длинномерном туловище недостаёт помимо сдобности матроны ещё и элементарной сексапильности, да и формы — не на обложку. Но что в Катрине есть, так это элегантность. Можно даже сказать, скульптурность. А это большая редкость и не так легко приедается.

На первый взгляд её фигурка кажется пацански плоской, но стоит Катрине шевельнуться, как впечатление меняется полностью. Отточенные, расчётливые, но без назойливой пафосности движения выдают трудное балетное детство. Я обожаю сидеть и смотреть на неё, пока она убирает со стола, например, и я получаю от этого наслаждение. Она особенно хороша, когда не знает, что за ней наблюдают; тогда она движется как в танце, подчиняя шаги некоему звучащему у неё в голове ритму. Но стоит ей поймать на себе взгляд, она тушуется. Или краснеет, или вскидывается на меня: «Занялся бы лучше хоть чем-нибудь!» Хотя на самом деле это наши с ней сексуальные игры. Женщина выставляет себя мне на обозрение, я даю волю глазам. Катрине утверждает, что никогда не встречала человека, который мог бы так же долго, как я, что-то разглядывать, да ещё всухую, без сигареты. При этом она, очевидно, проговаривается, что до меня никому не приходило в голову любоваться ею так подолгу. Ей внимание льстит; во всяком случае, с тех пор, как мы вместе, она стала строже следить, какое производит впечатление, и тщательнее одеваться, даже если мы одни. Обычно-то всё наоборот. Стоит женщине перешагнуть порог дома, как её прямо тянет напялить на себя что-нибудь несусветное, «удобное», как они говорят.