Читать «Колосья под серпом твоим» онлайн - страница 427

Кастусь поднялся:

– Что ж, паны вновь назначенные комиссары будущего восстания и командиры отрядов, время расходиться?

– Время, – сказал Бискупович.

– Тогда – по одному.

* * *

Калиновский и Загорский шли берегом Мойки.

– Виктора я разорвать готов, – сказал Кастусь. – Ты знаешь, как он "лечился" в Италии? Присоединился к гарибальдийцам. А возвратился – ему все хуже и хуже.

– Что ж, наверно, ему как раз был необходим воздух свободы. А тогда – вылечим… Ты не хотел бы сходить к Шевченко?

– Неловко как-то.

– А все же сходим. Завтра, перед отъездом.

– Давай.

Мойка под порывами ветра покрылась рябью, как будто сморщилась.

– Ну вот, – сказал Кастусь, – бросили жребий. Ты не обиделся, что силами Могилевщины будет руководить Людвик?

– Звеждовский достойный человек, – просто сказал Алесь. – К тому же он военный. Да еще из талантливых. Я революционер, Кастусь. Пусть будет так, как лучше для дела. И потом – я комиссар отрядов Нижнего Приднепровья, мне тоже работы хватит.

– Я это потому, что тебя мало знают в центре и ты застрахован от провала.

– Не веришь "белым"?

– Нет, – признался Кастусь.

– И я не верю.

– К тому же, ты ездишь по делам – тебе легче организовать людей.

В сумерках особенно нежными и красивыми были лица женщин, особенно гордыми лица мужчин.

Но они не думали теперь о женщинах. Им было не до этого.

– Поезжай, – сказал Кастусь. – Сдерживай, не допускай, чтоб преждевременно расплескивали гнев.

Помолчали. И вдруг Калиновский спросил:

– Ты не слышал, что Ясюкевич пишет стихи?

– Нет.

– Пишет, но скрывает. Как и всякий другой. Как ты и я.

Улыбнулся.

– Словно эпидемия среди наших эти стихи.

– Что поделаешь? Молодой народ, вперед рвется.

– Как думаешь, каков путь нашего стиха? Силлабика польская или тоника? Или гекзаметр, который может быть и тем, и другим?

– Что-то особое.

Алесь задумался.

– Ты о чем?

– Я вот думаю: какими глазами смотрели египтяне на первые шаги греков? Тоже с презрением. И грекам действительно еще пятьсот лет потребовалось идти, чтоб заслужить право на Фидия и Эсхила.

Друзья поднялись по лестнице в комнату Кастуся. Калиновский зажег свечу.

Но они не успели даже снять пальто, как послышался грохот ног по лестнице и в комнату ворвался Виктор.

– Хлопцы! – крикнул он. – Хлопцы! Шевченко умер!

– Ты что? – побледнел Кастусь. – Такой молодой еще…

– Умер, хлопцы, умер, – отрешенно повторял Виктор.

Лицо его побелело. И вдруг старший Калиновский зашелся в нестерпимом кашле. Алесь бросился за водой. Когда Виктора отпустило и он отнял платок ото рта, на платке была кровь. Больной виновато взглянул на Алеся.