Читать «Сны о России» онлайн - страница 41

Вскоре после кончины Тодзо пурга прекратилась. Становилось теплее. Река начала освобождаться ото льда, и люди приступили к лову хахальчи. Все наконец почувствовали, что голод позади. В конце мая состоялись похороны. Покойников отпевал русский священник. Как и старик Джаймилович с Амчитки, он был одет во все черное. Подражая священнику, Кодаю и его спутники перекрестились. Это уже не казалось им неестественным.

Через несколько дней после похорон по рекам близ Нижнекамчатска начали подниматься несметные косяки хахальчи. Вода от них становилась похожей на черную тушь. Японцы научились ловить хахальчу сетями, варили ее и ели. Соль здесь была очень дорогой, и местные жители варили рыбу без соли.

Кончилась хахальча, и на смену ей пришла чавыча. Ловля чавычи сетями считалась женской работой. За день вылавливали до трехсот-четырехсот рыбин. В конце мая чавычу сменила кета, поднимавшаяся в верховья рек плотными косяками.

Кету ели каждый день. К середине нюня она настолько надоела, что от нее стали носы воротить, но тут пронесся слух, что японцам предстоит переезд из Нижнекамчатска в другой город.

— Куда же теперь? Пока добрались до Амчитки, погиб Кихати. На Амчитке мы потеряли семерых. Они спят вечным сном под холмом на морском берегу. Переправились на Камчатку — и потеряли еще троих. Нас осталось всего шестеро. Стоит нам только переехать на новое место, как обязательно кто-то умирает. Что нас ждет дальше? Нет, с меня хватит — больше никуда не хочу, — сказал Коити.

Такое малодушие было не в характере Коити. Но в тот момент среди японцев не было Кодаю, и никто не решился противоречить Коити. В самом деле, все получалось так, как он говорил: всякий раз, когда японцы переезжали на новое место, они недосчитывались кого-нибудь из своих товарищей.

Голод, который пришлось пережить зимой в Нижнекамчатске, был страшным испытанием, но теперь они знали, как с этим бедствием бороться: нужно заранее запасти продовольствие на зиму. Мысль же о том, что им снова предстоит отправиться в незнакомое место, наполняла их души страхом и беспокойством.

Вот почему никто не решился возразить Коити. — Послушайте меня, — нарушил молчание Кюэмон. — Я давно думаю об этом и хочу поделиться с вами. Ведь никто из вас уже не рассчитывает живым вернуться в Исэ. Да, не видать нам нашего Исэ — это точно! Кто отправит нас всех на родину? Найдется ли здесь хоть один человек, который укажет нам дорогу в Исэ? Хотел бы я поглядеть на него! Видно, нам на роду написано оставаться до конца дней своих на чужбине, среди льдов и снегов. А от судьбы не уйдешь. Вот я и думаю: раз не суждено нам вернуться на родину, так хоть на мир поглядеть. Не все ли равно, где умереть! Мне опротивел Нижнекамчатск, пропахший насквозь запахом кеты. Я готов уйти отсюда куда глаза глядят — пусть даже меня сожрут дикие звери!

Кюэмон говорил запальчиво, но в его словах чувствовалась логика. В самом деле, если раз и навсегда решить для себя, что уже не придется ступить на родную землю, стоит ли беспокоиться, куда тебя увезут из Нижнекамчатска?