Читать «Страницы воспоминаний» онлайн - страница 7
Анатолий Георгиевич Алексин
Пишу об этом в главе «О «благородных фанатиках» потому, что и Леонид Гомберг до фанатичности предан творцам, кои заслуживают преданности. Увы, повторюсь, не всякий «заслуживающий» удостаивается того, что положено его дарованию. Леонид Гомберг нередко восполняет эти пробелы, восстанавливает справедливость, следуя традициям исследователей литературы старших поколений. И еще дорого, что, подобно им, Леонид воздает должное российской словесности и советской эпохе тоже, утверждает, а порою и воспевает ее самые весомые художественные завоевания. Потому что, как я уже утверждал чуть раньше, те произведения не служили верноподданно прошлым режимам, а неизменно следовали дорогой правды и совести.
…Да, все чаще мы с женой Татьяной обводим черной рамкой в записных книжках своих имена, фамилии и номера телефонов. Уходят из жизни целые поколения… Но не должны уходить из жизни творения Мастеров. Их книги, их полотна, их музыка, их ваяния обязаны, на благо нам всем, продолжить свой путь. И такие, как Леонид Гомберг, благородно тому способствуют…
ЗДРАВСТВУЙ, ДРУГ!
Каждый раз, когда Муля звонит и обещает приехать, для нас с Таней это бывает подарком. Мы с трепетным нетерпением ждем своего друга, ждем эту личность, ненастырно олицетворяющую собой многие лучшие годы нашей жизни. А заодно — и деликатность, и ненавязчивую, будто стесняющуюся себя доброту. Пишу это — и уже слышу мягкое Мулино возражение:
— Ну какая там личность? Какая там особая деликатность? Зачем эти преувеличения?
Личность, конечно! И к тому же в поступках своих весьма необычная для жестковатого финала этого века, который боится прослыть сентиментальным и чурается проявления сострадальческих чувств.
Вот и снова Муля приехал… Здравствуй, Друг!
Его неизменно называли и называют Мулей. Даже в обществе тех, кто может отреагировать на это имя иронической усмешкой — явной или замаскированной. Есть люди, кои самим фактом своего присутствия смягчают противоречия, обеспечивают не просто «мирное сосуществование», взаимопонимание, которое — пусть лишь на время! — начинает казаться прочным и постоянным. Такими людьми на моей памяти были Михаил Светлов, Юрий Олеша. При них даже злющие злиться переставали, а непримиримые, то есть хронически находящиеся «не при мире», обретали спокойствие. В сфере литературы, адресованной прежде всего читателям молодым, мне таким человеком всегда виделся Самуил Миримский. Я побаиваюсь тех, кто вроде бы несет впереди себя, даже гордо вздымает транспарант: «Хочу умереть за правду!» И разыскивает амбразуру, чтобы на нее броситься во имя возвышенных идеалов. Иногда, я приметил, их транспарант заслоняет собой ту самую истину, за которую они столь решительно готовы скончаться. Муля застенчив, и голос, при мне по крайней мере, ни разу не повышал… Но добро он злу не уступит, а справедливость не уступит несправедливости.
Бывает, что и высказывания величайших мудрецов опровергаются реальностью. Гете написал как-то: «Я заметил, что у скромных людей почти всегда есть основания быть скромными». А вот мне знакомы скромные люди — даже болезненно скромные! — у которых для скромности имелась только одна причина: благородный характер. Среди них — Муля Миримский… Пойти наперекор скромности у него было много поводов. Но он ни одним из них не воспользовался.