Читать «Крайняя мера» онлайн - страница 27

Генри пребывал во власти самых мрачных мыслей. Избранный путь никуда не приведет. Он имеет дело с человеком незаурядного ума, а допрашивать приходится жалких глупцов.

— Прачке прибавится работы, — раздался грубый голос Маниона, чья мощная фигура показалась в дверях. Слуга Грэшема стал невольным свидетелем позорного бегства осведомителя.

— Прибавится работы служанке, — заметил Генри, показывая на дымящуюся лужу под столом. Правда, он сильно сомневался, что прислуга или сам хозяин займутся заросшим грязью полом, на истертых досках которого словно отпечаталась история пьяного разгула, охватившего Лондон.

Манион выжидал. Если хозяину захочется поговорить, он молча выслушает. Иногда Грэшему требовалось выговориться перед молчаливым собеседником, а иной раз он любил затеять спор. Манион чутко улавливал настроение хозяина и при необходимости поддерживал беседу.

Молчание затянулось. Генри потягивал специально принесенное для него вино, самое лучшее из того, что имелось в таверне. Оно не выстоялось и не дошло до нужной кондиции, как и сам Лондон, но при этом приобрело едва ощутимый сладковатый, с гнильцой, привкус, наводивший на мысль о чем-то очень древнем.

Манион понял, что сегодня разговор не состоится. Что ж, так тому и быть.

— Жалко свечей, — проворчал Манион, когда они вышли из таверны.

Большинство свечей не догорели и до половины, и теперь хозяин их потушит и заберет себе, взяв за них с Грэшема полную плату. Генри ничего не ответил на старую шутку.

Это произошло много лет назад, когда они начали военную кампанию после слякотной зимы. Походная палатка сохла под весенними лучами солнца, довольно редкого для Фландрии в это время года. Обозленные солдаты молча вошли в палатку. Обычно военная операция будоражит кровь и приводит солдат в состояние возбуждения. На сей раз испанец, командовавший отрядом, попытался спрятать не только золото, которое у него хотели отнять, но и свою молоденькую жену, прелестную девочку не старше девятнадцати лет, находившуюся на последнем месяце беременности. Она пряталась в повозке, и даже если бы ее нашли, то, возможно, не тронули бы, а лишь посмеялись над истошными воплями. Военная кампания только началась, и после сытой зимы сердца солдат еще не успели ожесточиться и не жаждали мщения. Но она тихо выбралась из укрытия и попыталась скрыться в зарослях ежевики, находившихся рядом с местом, где англичане устроили засаду. Услышав шум за спиной, самый молодой из солдат выхватил меч и, держа его в вытянутой руке, резко повернулся кругом. Меч был подарком его матушки. Одному Богу известно, каким образом клинок из толедской стали, принадлежавший некогда испанскому гранду, попал в руки почтенной женщины, вырастившей шестерых сыновей-протестантов на ферме в восточной Англии. Несмотря на неудачные попытки ее младшего отпрыска заточить клинок, он остался острым, словно бритва. Сильный удар меча, находившегося в неопытной руке восемнадцатилетнего юноши, рассек беременной женщине живот и пронзил тельце мальчика, которое вывалилось на землю, истекая кровью. Сама женщина вцепилась окровавленными руками в собственные внутренности и смотрела на агонию не успевшего родиться сына. Отец ребенка стоял рядом, так же как и его убийца и целый отряд наемников и волонтеров из числа протестантов и католиков.