Читать «Чаплыгин» онлайн - страница 2

Лев Иванович Гумилевский

— Когда речь полностью появится в печати, я не промолчу! — сурово сказал Тимирязев, отвечая в то же время поклоном и улыбкой светловолосому молодому человеку с умными глазами под нахмуренным лбом.

Это был Сергей Алексеевич Чаплыгин, оставленный при Московском университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре теоретической механики. Несколько дней назад ему была присуждена премия имени Н. Д. Брашмана за сочинение на объявленную факультетом тему «О движении твердого тела в несжимаемой жидкости». Доклад молодого ученого на ту же тему стоял в повестке работы физико-математической секции съезда.

Оставив собеседников, Климент Аркадьевич направился к Чаплыгину.

— Поздравляю вас с присуждением высокой премии имени Брашмана, а заодно — и со вступлением в число приват-доцентов нашего славного университета! — сказал он ему, пожимая руку.

Каждое слово Тимирязев произнес отчетливо и выразительно. Лауреат искренно поблагодарил его.

В кулуарах становилось с каждой минутой шумнее и многолюднее. Тимирязеву, отвечая на поклоны и рукопожатия, было уже трудно продвигаться между гостей.

В кулуарах показался стареющий, медлительный профессор Александр Григорьевич Столетов. Возле Чаплыгина кто-то сказал:

— А вот еще новость: Бориса Борисовича Голицына на днях академия избрала в адъюнкты по кафедре физики!

Появление Столетова вызвало воспоминание о Голицыне и у$7

Чаплыгин вмешался в разговор и напомнил о другом случае: с диссертацией II. А. Умова, так же не понятой ни Столетовым, ни вторым рецензентом — Ф. А. Слудским. На защите диспут продолжался шесть часов, отравив надолго жизнь диссертанту, но не привел к признанию идей, лежавших в основе диссертации. Только через несколько лет, когда за разработку этих идей взялись ученые Англии и Голландии, «закон Умова» получил признание и у московских профессоров.

Истории с диссертациями Голицына и Умова испортили Чаплыгину праздничное настроение. Магистерские экзамены он уже сдал и, ставши магистрантом, не мог душевно не вздрагивать каждый раз, когда мысль возвращалась к собственной диссертации.

И тут он не мог не вспомнить о своем приятеле Владимире Ивановиче Вернадском. Вернадский заведовал минералогическим кабинетом университета, разбирал коллекции, годами без движения лежавшие в ящиках, и, увлеченный делом, жаловался, что над ним, «как обуза, висит докторская диссертация, с которой страшно хочется развязаться, потому что мысль о ней не дает работать над тем, что надо».

— Действительно, обуза! — почти вслух повторил Чаплыгин.

Резкий звонок, приглашавший гостей и делегатов занять своя места в зале, вернул магистранта к действительности. Он поспешил в отведенную для университетских работников ложу и, прислонившись к колонне, стал смотреть, как самый большой зал в Москве едва вместил всех собравшихся.

Председателем съезда был избран Тимирязев, заместителем — Андрей Николаевич Бекетов. Редакционный комитет возглавил И. М. Сеченов, членами были Столетов и Вернадский. Московский университет, несомненно, главенствовал на этом съезде, и Чаплыгину приятно было сознавать свою близость к нему.