Читать «Затишье» онлайн - страница 225
Авенир Донатович Крашенинников
Не пришлось дослушать, надзиратели приказали собираться:
— На новую фатеру, в одиночку.
Едва успел обнять Ирадиона, припасть к опустелой ребристой его груди.
— Пригляжу за ним, будь спокоен, — пообещал Андрей Овчинников.
«Тупики, Тупики, — звучит в ушах Бочарова. — А я не чувствую тупика, инстинктом, сердцем, всем существом своим не чувствую!»
Отражение решетки переползало по склону бойницы, меркло, растворялось, и Костя потерял счет дням и ночам. Но когда в бойницу потянуло жаром и пришлось раздеться до пояса, понял — уже наступило лето. Стало знойно, запах параши отравлял, мучили кошмары.
— Бочаров, на допрос!
Гремит под ногами железо лестницы, стучат настилы коридоров и переходов. Здесь прохладней, даже сквозит, и рубаха отклеивается от тела. В узкой длинной комнате с ядовито-желтыми стенами массивный стол, за ним — сам жандармский полковник Комаров. Костю останавливают перед ним в отдалении, уходят.
— Нам известно, — приступает полковник, — что ты подстрекал мотовилихинских мастеровых к бунту. Нам известны все твои мысли и поступки…
— Тогда прикажите вернуть меня к камору, — перебивает Бочаров и в то же время со страхом думает об этом.
— Успеешь. — Полковник, видимо, благодушно настроен. — Я хочу спросить о другом. Лучшие люди Перми приняли в твоей судьбе самое сердечное участие. Они верили, что ты оступился, и намеревались наставить тебя на истинный путь. Как же мог ты ответить черной неблагодарностью, с таким слепым упрямством проповедовать идеи безумцев?
— Я приехал в Пермь не по собственной воле, — досадуя на свою привычку подпадать под чужой тон, все-таки ответил Бочаров. — Я отбывал наказание…
— Ссылка административным порядком не наказание, а лишь мера предупреждения замышляемых преступлений, — процитировал полковник.
Костя усмехнулся, хотя под желудком опять что-то противно дрожало, переступил с ноги на ногу, встретил настороженный взгляд полковника.
— Действие ее как раз обратное, можете убедиться. И в этом повинны вы, господин полковник, вы и весь строй, который вас порождает. — Бочаров разволновался, в голосе — слезы. — Вы отняли у меня все: свободу, мать, любовь!.. — Он приметил на лице полковника удовлетворение, стиснул кулаки.
— Вот прошение мотовилихинских мастеровых о твоем помиловании. Они выставляют тебя чуть ли не святым.
Перед Костей замелькали лица, в ноздри пахнуло едкой гарью цехов, луговыми настоями покоса, и он почувствовал, как что-то распрямляется внутри, будто крепкий стержень. Только теперь заметил двух писарей, согбенных над бумагами. Пусть слушают, пусть!
— Люди светолюбивы, господин полковник. Как бы вы ни старались, они все равно будут тянуться к солнцу и бороться со всеми, кто его отнимает. В этом суть моей пропаганды, в этом суть Мотовилихи.