Читать «Вендия 2. Незримые нити» онлайн - страница 21

— Я тоже, — отозвался Бернеш. — Сотник, я ведь почти не сомневался, что Газил очень скоро умрет. И мне ужасно больно от того, что я оказался прав.

Конан не знал, как воспринимать признание туранца: был ли этой пьяный бред, или же Бернеш, и в самом деле, о чем-то догадывался.

— Ты спрашиваешь, знал ли я его, — на этот раз пауза между фразами десятника не затянулась. — Мы с ним пересекались несколько раз во время предыдущих кампаний. Так вот – это был другой человек. Тот Газил, которого ты знал, делал все, чтобы соответствовать своему раннему образу, но все равно чувствовалось, что что-то с ним не так.

— Объясни нормально, что ты имеешь в виду, — потребовал Конан. — Ты уже много выпил, и потому говоришь невероятно путано.

— Хорошо, постараюсь, — улыбнулся Бернеш. — Газил относился к самому себе не просто требовательно, запредельно требовательно. Он никогда не отступал от приказов, не нарушал дисциплины и еще соблюдал уйму правил, которые установил сам для себя. Как есть религиозные фанатики, так и Газил был фанатиком от военного дела. Его служба была его жизнью и наоборот. Он не понимал, как солдат или офицер может жить иначе. Потому и со своими подчиненными он обходил жестко. Он не получал никакого удовольствия, наказывая их, ему просто хотелось добиться от них такого же отношения к службе, что было у него самого.

— Я знаю все это, — сказал киммериец. — Когда я призывал Газила в сотню, то не сомневался в том, что разговоры о его ненормальности – бред. За время похода я лишь утвердился в этой своей оценке.

— Ты не понимаешь, — замотал головой Бернеш. — Как раз в этом-то походе с Газилом и случилось что-то непонятное. Да, он вел себя как обычно, но меня не оставляло ощущение, что ему уже на все наплевать. Он вел себя, как смертельно больной человек, который до конца не хотел, чтобы кто-то знал о его недуге.

— С чего ты взял?

Киммериец ничего такого в поведении покойного десятника не замечал.

— Мелочи, — ответил Бернеш. — Были в его поведении мелочи, которые наводили на подобную мысль. Например, Газил очень не любил рисковать. Он ставил себя очень высоко, почитая себя хорошим воином и неплохим стратегом, тем, кто принесет войску пользу, действуя из глубины, когда есть возможность обдумать ситуацию, а не принимая удар грудью на передовой. С командирами своими Газил никогда не спорил, однако почти всегда получалось так, сколько я помню, что на опасных участках его люди воевали очень редко. А во время нашего похода десяток Газила находился в авангарде или в арьергарде столько же, сколько и другие.

— Надумано это, — совершенно серьезно сказал Конан.

Он лично составлял план передвижения сотни и не видел в исполнении самым дисциплинированным из его десятников прямых приказов чего-то странного.

— Может быть, — пожал плечами Бернеш и вновь выпил вина. — Я только говорю то, что думаю. У меня было ощущение, что с Газилом может случиться что-то нехорошее, и оно исполнилось. Потому мне сейчас особенно гадко.

— Послушай мой совет, — киммериец сделал особый акцент на слово «совет», давая понять, что до приказа остается один лишь шаг. — Прекращай пить. Вина, чтобы помянуть товарища, ты влил в себя уже достаточно. Излишки не идут тебе на пользу.