Читать «Меделень» онлайн - страница 109
Ионел Теодоряну
…Странной и оскорбительной представляется та легкость, с которой лишают свободы человека в цивилизованном обществе, где умеют уважать собственность, но не умеют уважать человека. Арест без предварительного следствия является незаконным действием…»
Когда господин Деляну работал, никто не осмеливался входить к нему в кабинет, — никто, кроме Ольгуцы.
— Я несу тебе кофе, папа… Прольется или не прольется? — гадала она, осторожно неся в руке чашку кофе.
— То, что прольется, достанется тебе!
— Ну вот! Папа! Ты хочешь, чтобы я ни капельки не пролила?
— Почему?
— Ты можешь подумать, что я нарочно.
Господин Деляну отпил из чашки; Ольгуца — с блюдечка.
— Так холодно, папа! Хочется заболеть!
— Мне кажется, что тебе нечем заняться, Ольгуца!
Ольгуца посмотрела на него из-под насупленных бровей, с трудом удерживаясь от зевоты.
— Почему? — сказала она. Я гуляю по дому… но просто мне досадно, что плохая погода!
— Что же теперь делать? — вздохнул господин Деляну, одним глазом глядя на дочь, а другим на текст прошения.
— Да ничего, папа. Я тебе мешаю. Я вижу, тебе надо работать.
— Когда же ты вырастешь, Ольгуца?
— А что, папа?
— Мы с тобой будем вместе работать.
— Вот хорошо, папа! Мы будем все время смеяться и пить кофе!
— Да… Уж мы повеселимся!
— Но мы будем и делом заниматься, — сказала Ольгуца, поднимая брови.
— А как же иначе?!
— Ты мне будешь диктовать, а я буду записывать… а когда я устану, я буду диктовать, а ты записывать… И тебе не нужен будет секретарь!
— Я тебе поручу принимать клиентов.
— Клиенток, папа. Уж я им покажу!
— Ты права! Клиентки ужасны! Они должны были бы платить вдвойне.
— Папа, женщина, которая сидит в гостиной, собирается разводиться?
— С чего ты взяла?
— Она все время вздыхает, папа! Такая противная: она хотела меня поцеловать!
— Подумать только!
— Правда, папа! Что я ей?.. И почему только женщины все время целуются?
— Это их основное занятие!
— Я никогда не буду целоваться!
— И даже папу не поцелуешь?
— Ты — совсем другое дело!
— Хорошо нам с тобой вдвоем, Ольгуца!
— Жалко, что ты взрослый, папа. Мы бы с тобой вместе играли! Я бы хотела, чтобы мы были братом и сестрой.
— Мы ведь друзья.
— Но я не даю тебе работать, папа! Я пойду.
— Куда?
— В гостиную.
— К мадам Блюмм?
— Ничего, папа!.. Ты работаешь, а она вздыхает! Я буду играть гаммы, пока ей не захочется плакать!
— Браво, Ольгуца! А потом мы отправим ее на вокзал.
— Да, папа. Обязательно отправим.
— И вместе наведем порядок в кабинете!
Ольгуца улыбнулась. Уж она-то знала, что такое наводить порядок!
— Вот какой у тебя отец, Ольгуца!
— Папа, тебе не надо было быть отцом… Но ты очень хороший — такой, какой ты есть!
— По вкусу тебе?
— Да, папа… Как будто я получила тебя в подарок от деда Георге!
* * *
Столовая была наводнена цветной паутиной, как любая швейная мастерская: в этой мастерской изготовлялось школьное приданое Дэнуца. Одержимая периодическими приступами ярости, которые каждый раз вспыхивали с новой силой, швейная машина то пускалась вскачь, то вдруг останавливалась и замолкала, чтобы начать все сначала, — подобно жене, что гневно ругает своего мужа.