Читать «Подземный Венисс» онлайн - страница 79

Рыба не просто состарилась, ее избороздили шрамы. Повсюду на коже цвели малюсенькие костры. Местами они угасали, стоило левиафану подняться метров на тридцать (по прикидкам мужчины) и низвергнуться вниз. По шкуре чудовища ползали некие твари, напоминающие крохотных паразитов (а ведь каждый был куда больше Шадраха). Они сновали по вертикальной поверхности и занимались какими-то странными делами. Видимо, обслуживали рыбу. Чтобы не развалилась на части. Чтобы не погибла. То были чешуйчатые, насекомоподобные, членистоногие существа без голов, состоящие только из челюстей и конечностей. Закованные в хитин. Ужасные видом. Слепые. Безмозглые. Созданные для единой цели. Увидев такое, мужчина понял тех, кто почитал Квина чуть ли не богом.

Между тварями копошились еще сурикаты и прочие звери всех видов — они сражались между собой. Схватки в основном разгорались вокруг костров, и многие скатывались с крутых боков прямо в воду, где без единого вскрика исчезали в пастях невидимых морских созданий. А уцелевшие продолжали безжалостную игру с единственным правилом — уничтожать друг друга.

От левиафана разило тухлятиной. Чудовище гнило. И гнило заживо.

— Голлукс, что здесь творится? — спросил Шадрах.

— Истощение всех систем. Полная гибель. Рыба — это система. Сурикаты — тоже системы. Чересчур много систем. Замешательство. Что-то сбилось. Системы воюют друг против друга.

Там, где встречались изгибы челюстей, великих и уродливых, были построены доки с лестницами, ведущими в рот. Когда сейлбер повернул к одному из них, мужчина разрядил пистолет и достал дополнительную обойму.

— А почему, — полюбопытствовал он, щелкнув предохранителем, — рыба себя так тихо ведет? Почему не бьется в воде?

Голлукс повернулся и даже без глаз ухитрился скорчить презрительную мину: дескать, что за глупый вопрос.

— Квин создал ее без нервных окончаний, она не чувствует ничего такого, чтобы вздрогнуть или уйти под воду. Это самая тихая рыба на свете, и все благодаря его гениальности.

Лучше бы Квину хватило гениальности — а может, сострадания? — удалить нервные окончания Николаса, прежде чем браться за его преобразование. Даже если бы эту рыбу растерзали на части, заживо разделили между собой любители морских даров из заведений в районе Канала, она и тогда бы не пикнула. Вот это преимущество! Не ощущать собственной боли. Не иметь ни малейшего инстинкта выживания.

На металле доков плясали красные всполохи от костров. Багровые отблески выплескивались за края губ левиафана. Во рту чудовища пылал огонь, а оно терпеливо плыло себе дальше. И только в его очах, вращающихся в орбитах, точно у лунатика, застыл немой ужас.

Теперь уже глаз был для мужчины не просто глазом, даже не кругом, но иссиня-зеленой поверхностью, поглотившей горизонт. А что до безмолвной паники — так ведь существа не пощадили даже зрачка и прямо на нем дрались и умирали. Оставляя зияющие раны. От вони Шадрах закашлялся и зажал рот ладонью. Каньоны, скалы, соборы из плоти. Звуки схваток на клыках и когтях: то взвизгнет или залает сурикат, то грозно застрекочет еще более странная тварь. И шум усердной работы, издаваемый существами, построенными специально для обслуживания левиафана. Их не тревожило то, что чудовище уже умирает. Не волновала война, разразившаяся на его шкуре. Они просто делали свое дело, которым занимались многие годы: начищали до блеска чешую, ухаживали за ранами, могучими плевками гасили костры.