Читать «Болезнь Портного» онлайн - страница 61
Филип Рот
И тут запевает сама Софи. Она говорит отцу, что когда была совсем маленькой девочкой, родители вечно говорили ей не делать того и не делать этого, и как ей от этого становилось порой обидно, и как это ее возмущало. И мой отец не должен настаивать, заключает Софи, потому что «Александр взрослый мальчик, Джек, он имеет право принимать самостоятельные решения, о чем я всегда ему говорю!» О
Ах, стоит ли продолжать? Стоит ли так мучить себя?
Нужно ли быть таким мелочным? Почему бы мне не взять пример с Сэма Левинсона — и высмеять все это? А?
Только дайте мне дорассказать. Они садятся, наконец, в такси.
— Поцелуй его, — шепчет мама. — Как-никак, ты в Европу уезжаешь…
Конечно, папа все слышит — для того мама и говорит шепотом, чтобы ее все слышали, — и его охватывает паника. Каждый год, начиная с сентября, он не устает регулярно спрашивать меня, где я собираюсь провести следующий август. И вот теперь он вдруг узнает, что его обвели вокруг пальца. Печально уже то, что я улетаю в полночь на другой континент, но папа, к своему великому разочарованию, не имеет к тому же ни малейшего представления о моем маршруте. Я сделал это! Сделал!
— В Европу? Но куда именно? — кричит папа, когда я берусь за дверцу такси, чтобы захлопнуть ее. — Европа полглобуса занимает…
— Я же сказал тебе — не знаю.
— Что значит — «не знаю»? Ты
— Ну, извини… Извини…
В отчаянии папа перегибается через маму — но тут я захлопываю дверь —
— Ну ладно, Джек, — скажут кишки. — Ты победил! И подарят в награду бедолаге пять-шесть жалких говняшек.
— О, Господи! — охает папа, когда я бужу его. Мне ведь тоже надо пописать перед школой.
Уже почти полвосьмого, а в унитазе, на котором отец проспал больше часа — в унитазе (если папе крупно повезет) всего один маленький, злой коричневый шарик, который мог вывалиться из задницы какого-нибудь кролика, — но только не из заднего прохода мужчины, которому предстоит скомканный с самого утра двенадцатичасовой рабочий день.
— Полвосьмого? Что же ты молчал?
Вжик! И он уже одет, он уже в пальто и в шляпе, и гроссбух под мышкой, и уже на ходу он проглатывает чернослив, и насыпает себе в карманы такое количество сухофруктов, которое у нормального человека уже давно вызвало бы нечто похожее на дизентерию.
— Если хочешь знать правду, то мне нужно засунуть в задницу гранату, — доверительно шепчет мне отец, пока мама принимает душ, а сестра одевается в своей «комнате» — а проще говоря, в гостиной. — Во мне столько слабительного, что от него разнесло бы в клочья линейный корабль. Я черносливом по самое горло набит, ей-Богу.