Читать «Лондонские сочинители» онлайн - страница 3

Мэри обыкновенно читала все, что читал брат, только медленнее, глубоко погружаясь в произведение. Сидя у окна — того самого, где минуту назад она подставляла лицо солнечным лучам, — она пыталась разобраться в чувствах, навеянных прочитанным. В такие минуты, признавалась она брату, ей чудится, что она часть мирового духа. Разговоры с Чарльзом были для Мэри большой отрадой, ради них она главным образом и читала книги. Беседовали они вечерами, если Чарльз возвращался из Ост-Индской компании трезвым. Видя в сияющих напротив глазах родную душу, они делились друг с другом самым сокровенным.

— Как там сказано? «Мнимое знание»? Что за чудная дикция у тебя, Чарльз. Вот бы мне твои таланты.

Она восхищалась братом ровно в той мере, в какой была недовольна собой.

— Слова, слова, слова.

— А к нашим знакомым они тоже приложимы? — вдруг спросила Мэри.

— Какие именно, дорогая?

— Выражения «мнимое знание» и «священный ужас».

— Поясни свою мысль.

— Мне мнится, то есть кажется, что я знаю папу, но должна ли я испытывать перед ним священный ужас?

В то воскресное утро их родители как раз возвращались из храма диссентеров, что на углу Линкольнз-Инн-лейн и Спаниш-стрит. Мэри наблюдала в окно, как мать с отцом медленно бредут по переулкам. Отец уже начал заметно дряхлеть, но миссис Лэм крепко держала его под руку, не позволяя горбиться. До дома им оставалось пройти ярдов сто, не больше.

— А возьмем Селвина Оньонза, — продолжала Мэри.

Оньонз, тоже весьма просвещенный господин, работал вместе с Чарльзом в конторе на Леденхолл-стрит.

— Положим, я знаю, до каких шуток и проказ он охотник, но должна ли я испытывать священный ужас перед его недоброжелательством к людям?

— Оньонз недоброжелателен? Что ты, он славный малый.

— Не спорю.

— Очень уж ты, сестричка, глубоко вникаешь.

Стояла поздняя осень, под лучами заходящего солнца кирпичные стены домов на противоположной стороне улицы окрасились в ярко-багровый цвет. Земля была усыпана апельсиновой кожурой, обрывками газет и опавшими листьями. На углу, вцепившись в ручку водоразборной колонки, стояла закутанная в огромную шаль старуха.

— Что значит — очень уж глубоко? — спросила Мэри, задетая невзначай брошенным замечанием брата. Какая неделикатность!.. А ведь она всегда свято верила в его тонкую натуру, видя в ней опору своего собственного существования.

— Видишь ли, Мэри, в некоторых предметах и людях глубины не бывает вообще. К таким принадлежит и Оньонз.

Раздосадованный собственным вероломством по отношению к приятелю, Чарльз поспешил сменить тему:

— Отчего мне по воскресеньям тошно? Это же выходной день. Но кругом так пусто и тоскливо. Я лишаюсь всяких жизненных сил. Голова не работает.

Чарльз вскочил со стула и подошел к сидящей у окна сестре.