Читать «Азбука жизни» онлайн - страница 33

Скрипучие качели-лодки в городе авиаторов Домодедово, на которых я каталась со своим нынешним мужем в бытность его женихом. Дополнительный восторг от того, что на мне широкая короткая юбка и идиотические красные трусы. Причем восторг мой собственный; он вовсе не разделял его, размышляя о странном упорстве, побуждающей любимых женщин и детей тащить его на подвижные аттракционы именно тогда, когда он мучается похмельем.

Любовь моя к нему проснулась благодаря катанию на пони (см.), а свадебным подарком (мне) стала прогулка на речном трамвайчике, к которым у меня совершенно особая страсть. Медведи на велосипеде, комарики на воздушном шарике. Кролики на роликах, электрические скаты на балдёжных снегокатах. Зайчики в трамвайчиках. Свиристели на каруселях. На цепочных каруселях…

На цепочных каруселях, именуемых «цепочки», за сказочно низкую цену в пять копеек (тогда, впрочем она казалась не сказочно, а просто низкой) я совершила без счета упоительных кругов, болтая ногами, сладенько замирая от страха, что цепи не выдержат, сладенько утешая себя, что четыре сразу (каждая скамейка крепилась на четырех цепях) не выдержать не могут. Это было на даче в Лианозово, где сейчас нет ничего, что отличало бы эту местность от Бескудникова, или, скажем, Марьина, а тогда были деревенские дома, и коровы, и темные аллеи, и «цепочки» описывали свой круг над всегда оживленной пивной палаткой, затем, против часовой стрелки, но по ходу движения, над каруселями для самых маленьких детей, которые я рано научилась презирать, чтобы потом вновь почувствовать к ним нежность, но уже совсем другую, над вечно сухим фонтаном, округло выгнутыми скамейками, будкой кассы, щитами с наглядной противопожарной пропагандой — там были крупные буквы слов ОГОНЬ, ОПАСНОСТЬ, ОСТОРОЖНО, причем буквы «О» были выписаны не бубликами, а почти прямоугольными, с удлиненным овальчиком внутри, — и опять над палаткой… Кататься, кататься, кататься, согласна, согласна, согласна…

Кофе

В моей жизни появилась новая радость, новое развлечение. На Тверской установили несколько автоматов с горячими напитками. За очень короткое время эти автоматы стали моими лучшими друзьями.

Зовут их так: "Can & Coffee". Coffee — это, как я понимаю, кофе, никаких нет сомнений. Но вот что такое Can, я, честно говоря, даже не догадываюсь. Для себя я определила Can как «могу». I can — я могу. Могу получить кофе. Причем главное здесь не кофе, а именно Can — момент самоутверждения. Могу и всё тут. Могу, черт возьми!

Прежде всего, я могу больше не связываться с предприятиями общепита. На первый взгляд кажется, что это сомнительное преимущество. Вроде бы что за удовольствие глотать горячую жидкость стоя, на ветру, на бегу — как лошадь. Не лучше ли посидеть с чашечкой в тепле и уюте? На Тверской — не лучше. Увы, мне пришлось убедиться в этом множество раз, и каждый раз был болезнен.

В кафе гостиницы "Палас — Марко Поло", где у меня было назначено интервью на пять часов дня, меня не пропустили дальше порога, ссылаясь на распоряжение администрации "не пускать девушек одних". В "Мексиканском баре", когда я не заказала еды, а только кофе и минералку, потребовали, чтобы я освободила столик и пересела к стойке, хотя свободных столиков было штук двадцать. Во французской булочной «Делифранс» на Триумфальной подавальщица вылила мне на поднос горшок кипящего супа. Кроме того, вкус местного кофе таков, что он живо припомнился мне при просмотре художественного фильма «Годзилла», где герою-французу приносят некую бурду: