Читать «Счастливая» онлайн - страница 16

Изнасилование стало наглядным подтверждением этой мысли. А до этого в школе, на выпускном вечере, двое мальчишек в качестве прощального пожелания вручили мне спички и химический краситель. Спички — чтобы вставлять между веками для исправления азиатского разреза глаз, а краситель — для кожи лица. Я всю жизнь была бледной — бледной и совершенно неспортивной. Рот до ушей, глазки маленькие. Наутро после изнасилования губы покрылись рубцами, глаза заплыли.

Я надела кильт из красной с зеленым шотландки, заколов его специальной булавкой, в поисках которой мы с мамой обегали все магазины. Запахивающаяся юбка — вещь рискованная, твердила мама, особенно когда на стоянке или в торговой зоне нам встречались женщины и девушки, у которых ветер задирал переднее полотнище кильта и обнажал ляжки — пользуясь маминым выражением — «до критического предела».

Мама была сторонницей просторной одежды; в детстве, помню, моя старшая сестра Мэри жаловалась, что все новые шмотки ей велики. В примерочной, чтобы проверить размер юбки или брюк, мама просовывала руку под поясок. Если рука не проходила, вещь объявлялась слишком тесной. Когда сестра начинала ныть, мама ей говорила: «Не понимаю, Мэри, почему тебя привлекают такие тесные брюки, которые ничего — повторяю, ничего — не оставляют воображению».

Нас приучали сидеть, скрестив лодыжки. Носить гладкую прическу, закрывающую уши. Пока мы не стали старшеклассницами, джинсы позволялось носить не чаще раза в неделю. По меньшей мере раз в неделю нас заставляли надевать в школу платье. Никакой обуви на каблуках, за исключением лодочек от «Паппагалло», предназначенных для посещения церкви, но все равно каблуки не должны превышать полтора дюйма. Резинку жуют только проститутки да официантки, внушалось мне; водолазки и лосины со штрипками носят только коротышки.

Я понимала, что ради своих родителей должна выглядеть пристойно, особенно после изнасилования. За первый курс я, как водится, прибавила в весе, а значит, юбка наконец-то стала мне впору. Хотелось доказать и родным, и себе, что я ничуть не изменилась. Обаятельная, хотя и пухленькая. Сообразительная, хотя и дерзкая. Скромная, хотя и падшая.

Когда я переодевалась, в общежитие пришла Триша, сотрудница кризисного центра. Она раздала моим подругам какие-то брошюрки и разложила несколько пачек в вестибюле. Если до этого кто-то и оставался в неведении относительно кошмарных событий прошлой ночи, то теперь все были в курсе. Триша отличалась высоким ростом и худобой; светло-каштановые волосы спадали на плечи жидкими кудельками. Всем своим видом она показывала: «Моя обязанность — тебя поддержать», и такая нарочито сочувственная манера не вызывала особого доверия. Да ладно, рядом со мной находилась Мэри-Элис. Вот-вот должна была подъехать мама. Вкрадчивость этой посторонней девушки мне претила, и действовать с ней заодно не было ни малейшего желания.