Читать «Хорёк-писатель в поисках музы» онлайн - страница 2

Он выдвинул ящичек стола, извлек крохотную чернильницу с фиолетовыми чернилами и поставил ее на стол — на то самое место. Он вынул пробку, аккуратно положил ее рядом с чернильницей и задвинул ящичек.

Из второго ящичка он достал гусиное перо с чистым, остро заточенным кончиком. Перо он аккуратно уложил справа от чернильницы и пробки.

Вот и все. Он удовлетворенно кивнул. Все в порядке — если не обращать внимания на этот ужас, с каждым мгновением растущий в его душе.

Он потер ларчик ребром лапы, наводя лоск на драгоценную древесину, и медленно откинул крышку. Коснулся своей едва начатой рукописи, и сердце его на мгновение встрепенулось.

ХОРЕК БАДЖИРОН

ТАМ, ГДЕ СТУПИЛА ЛАПА ХОРЬКА

Баджирон помнил все наизусть, слово в слово. И все же он еще раз взял свою книгу и перечел:

«Граф Урбен де Ротскит стоял на задних лапках на башне своего замка у самого края и смотрел, как розовоусая заря приподнимает кончиком носа темный полог ночи. Как печально!

И вот...»

На этом рукопись обрывалась.

Автор ее вздохнул. Он снова втянулся в процесс творения.

«Да, напряжение создается замечательно», — подумал он. И все-таки что-то неладно с этим романом, от которого всему миру хоречьей литературы предстояло встать на дыбы.

Что «печально»? Печально ли было графу Урбену — что и подразумевал писатель? Или достойно сожаления уже само то, что он стоял на башне своего замка, — чего писатель в виду вовсе не имел?

Стоило ли писать «стоял на задних лапах»? В конце концов, на чем же еще было стоять его герою?

Не таится ли в словах «у самого края» намек на то, что Ротскит, может быть, собирается прыгнуть вниз? Ну уж нет! Его граф — не самоубийца.

Образ «розовоусой зари» казался таким свежим в тот миг, когда он запечатлел его на бумаге! А «темный полог ночи» ему просто нравился. Это было хорошо.

Баджирон обмакнул кончик пера в чернила и поднес его к бумаге. Настало время закончить фразу.

Он снова вздохнул в ожидании удивительного приключения, которое должно последовать за таким хорошим началом — «и вот...».

Вывел на бумаге: «заря...» — и остановился. Он и не представлял, каким окажется следующее слово.

Тишина обвивала его, медленно сжимаясь кольцами тропического удава.

Глава 2

В нагорьях Монтаны воздух холодный и разреженный. Кругом одни плато и холмы, да порою ручеек жидкого алмаза прорежет невысокий утес, весь в серебристо-зеленых облаках цветущих тополей и ольховых деревьев.

Полтора десятка домиков, именовавшихся в своей совокупности горным курортом «Радужная овца» и учебным центром «Хорьскаут» Хорька Монти, затерялись среди бескрайних пастбищ, лесов и гор, выжженных пустынь и нежданно глубоких озер, в дикой глуши, тянущейся во все стороны на миллионы и миллионы лап.

— Хоп! Хоп! Ийя-я-я!

Это был его первый день в учебном центре, и на шее его красовался туго повязанный новый красный платок. Юный хорьскаут Хорек Баджирон приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть поверх средней перекладины загона, и от того, что он увидел там, глаза его стали как блюдечки.

— А ну давай! Хоп! Хоп!

Там, в загоне, восседал верхом на высоком карликовом жеребце дородный хорек. Он-то и кричал почем зря. А скакун его бил копытом и фыркал прямо перед носом у мохнатой радужной овцы — всего-то лапах в десяти.