Читать «Привет от Вернера» онлайн - страница 14
Юрий Иосифович Коринец
– Ничего, спасибо, Фатима!
И Фатима уходит, тихо прикрыв за собой дверь.
– А Дик будет конфеты есть? – спрашиваю я.
– Будет... Дик, ап! – коротко говорит Усы, бросая вверх конфету.
Дик хватает ее, громко клацнув челюстями. Зубы у Дика огромные, как у крокодила. И конфету он проглатывает сразу, на лету. Как фокусник.
– А яблоки?
– И яблоки будет! Породистые собаки очень любят яблоки. И виноград.
Усы берет яблоко. Дик смотрит на хозяина, поводя ушами, напряженно переступая передними лапами.
– Гав! – Это он требует яблоко.
– Дайте я брошу!
– Пожалуйста, милый Юра! Бросай вверх!
Я бросаю, волнуясь, и яблоко летит немного в сторону. Но Дик подпрыгивает и хватает его: два удара челюстями – и яблока нет! Здорово!
– А если б он родился человеком? – спрашиваю я.
– Было бы прекрасно! – говорит Усы. – Тогда бы он мог говорить.
– Как – говорить?
– Как мы с тобой, милый Юра.
– А если б собакой?
– Он и есть собака! Говорить не может. Хотя сказать у него есть что.
Дик смотрит на нас внимательно. Как будто у него действительно есть что сказать.
– А что у него есть сказать?
– Мало ли что! У него и своих историй много. Собачьих. И моих он знает достаточно.
– Каких – ваших?
– Разных! Я люблю с ним поговорить, – улыбается Усы. – С ним хорошо говорить.
– Почему хорошо?
– Потому что мне ответов не нужно. Придешь иногда с работы, говоришь с ним, говоришь... а он слушает. И никаких ответов не нужно!
– А мне хочется ответов! – говорю я. – Собачьих!
– Ну что ж! – разводит руками Усы. – Тебе хочется, а мне нет! Мне с ним и так хорошо.
– А если б вы хотели собачьих ответов?
– Тогда б я, наверно, моложе был...
– А сейчас вы не моложе и все знаете?
– Все не все, а кое-что знаю, милый Юра...
Так мы сидим и беседуем. А Дик нас слушает. У Усов в комнате хорошо – мало вещей. Только железная кровать, подстилка для Дика, да стол, да два стула. Есть где разыграться, не то что у Ляпкиных. Комната-то большая! И картин совсем нет – только Ленина портрет над столом да фотография Усов в форме, с погонами. Это когда Усы в царской армии служил. Ну, а в семнадцатом году он погоны снял, потому что пришла Революция. Революция всегда снимает старые погоны...
Мы сидим и беседуем, прихлебывая чай. Все москвичи любят беседовать, прихлебывая чай. Я ведь тоже москвич! И Усы москвич! А потом я ухожу, потому что Усам надо на работу. В Наркоминдел.
Я ухожу с полными карманами конфет и фантиков. Теперь я обеспечен фантиками на целый год. Конфетами-то я не обеспечен, потому что я их съем! А фантики я же не съем! Я в них буду с Вовкой играть. И с Ляпкиным. Вот такие дела. И я иду к Вовке.
ЗУСМАН И ЖАРИКОВА
Когда я вхожу, Вовкин отец сидит на столе и чертит мелком по сукну. Вы не удивляйтесь, что он сидит на столе, – портные всегда сидят на столе, поджав ноги, так им удобнее шить. Вовкин отец замечательный портной, он особый портной: он шьет только для мужчин и только для наркоминдельцев. Он, конечно, может и еще кому-нибудь сшить, но это уже особый случай, «по блату», как говорит Вовка. «По блату» значит «по знакомству», если ему кто-нибудь очень понравится или если этот «кто-нибудь» его друг, ну, допустим, друг детства, – как же ему не сшить? Таким он и шьет по блату. А вообще он шьет только наркоминдельцам, мужчинам. Никакой женщине или девчонке он никогда шить не будет, даже по блату! Лучше его и не просите! Ляпкина вон попросила его как-то на кухне сшить ей платье. «Ну что вам стоит, – сказала она, – в виде исключения?» Так знаете, что Зусман ей ответил? Он ей ответил: «Что вы, мадам! Разве это