Читать «Заговор Тюдоров» онлайн - страница 74

Обойдя оставленные за негодностью сети, я уставился на открывшуюся странную картину: костровые чаши, с шипением брызжущие раскаленными угольками в густо пропахший жареной грудинкой воздух. Там же толпились люди, и, подойдя ближе, я, к изумлению своему, обнаружил, что вокруг бурлит ночная ярмарка.

Под провисшими навесами из растянутой на канатах просмоленной парусины, разделенные извилистыми дорожками, стояли столы, и на них высились стопки потускневших от времени тарелок, пирамиды кубков, плетеные коврики, выцветшие гобелены, сломанные ножи и ветхое тряпье. В чадных отсветах костровых чаш кружили уличные торговцы и торговки, предлагая пироги с мясом, сдобные булочки и прочую снедь гуляющей толпе, которая в основном состояла из мужчин – насколько я мог судить по закутанным в несколько слоев одежды фигурам, – однако были там и женщины, державшиеся развязно и самодовольно. Все как один внимательно рассматривали то, что лежало на прилавках. Торговцы расхваливали свой товар с неутомимым воодушевлением, хотя и вполголоса, – манера, уместная больше на кладбище, нежели на рынке. По всей видимости, никто здесь не пылал желанием привлечь внимание властей.

Я тоже постарался не привлекать внимания к своей персоне и, не поднимая головы, смешался с толпой. Заметив на ближайшем прилавке груду серебряной утвари, я решил вначале, что это воровская добыча, хотя и удивился, что никто не донес на этакого богатея и не конфисковал его добро. Потом увидел молитвенную скамью с обивкой, позолоченными ангелами на резном фронтоне и потертой бархатной подушечкой для колен. Я остановился. Тут же лежали груды застежек, с мясом содранных с книг, причем на многих виднелись расколотые финифтяные образки, а деревянное корыто, в котором пристало бы задавать корм свиньям, было до краев наполнено свернутыми четками.

На ярмарке торговали имуществом, награбленным в монастырях.

Ко мне направился косолапый хозяин лотка – бородатый пузан с изрытым оспой лицом. Речь его показалась мне лопотанием на незнакомом языке, и лишь когда он, ткнув меня пальцем в грудь, повторил свои слова, я вдруг осознал, что он говорит по-английски.

– Покупай или проваливай! Нечего тут глазеть.

На миг я потерял способность двигаться. Глядя в отливающие желтизной глаза торговца, я помимо воли вспомнил время, которое давно прошло, которого сам я не застал, а только слышал рассказы о нем, – когда монастыри, эти святые пристанища для сирых и убогих, больных и отчаявшихся, процветали во всех уголках страны, пока не пали жертвой короля Генриха и его разрыва с Римом.

Жаркая кровь бросилась мне в лицо, и с нею вспыхнуло жгучее желание схватить торгаша за ворот куртки и напомнить ему, что вещи, которые он так бездушно продает на ярмарочном развале, некогда бережно хранились и почитались сотнями монахов и монашек, ныне изгнанных из древних своих обителей. В глубине души я сознавал, что причина этой вспышки – моя скорбь, и я ни в коем случае не должен ей поддаваться. Нельзя тратить время и силы на мелкие стычки, когда впереди куда более важная цель. И все же, стараясь взять себя в руки, я не мог побороть сочувствия к королеве. Мария всегда, вопреки всем невзгодам, стойко держалась своей веры, не понимая: то, что она так стремится спасти, уже отринуто и забыто.