Читать «Весь этот мир» онлайн - страница 3

Я смотрю на нее и вижу в ее глазах смех.

– Скрабл, – говорю.

Она перестает накачивать манжету. Обычно Карла, медсестра, которая работает у нас с утра до вечера, измеряет мне давление и ежедневно вносит данные в журнал контроля самочувствия, но сегодня мама дала ей отгул. Сегодня у меня день рождения, а этот день мы всегда проводим вместе с мамой, вдвоем.

Мама надевает стетоскоп, чтобы послушать мне сердце. Улыбка сходит с ее лица, сменяясь профессиональной миной. Она доктор, и именно такой ее чаще всего видят пациенты – немного отстраненной, серьезной и озабоченной. Интересно, обнадеживает ли их такое выражение лица.

Под влиянием порыва я быстро целую маму в лоб, желая напомнить, что перед ней всего лишь я, ее дочь и любимый пациент. Она улыбается и гладит меня по щеке. Думаю, что, если тебе суждено родиться с заболеванием, которое требует круглосуточного контроля, неплохо, когда твоим личным доктором может быть мать.

– Сегодня у тебя праздник. Почему бы нам не выбрать игру, в которой ты можешь победить? «Честная угадайка»?

Так как в обычную «Угадайку» невозможно играть вдвоем, мы с мамой изобрели «Честную угадайку». Один человек рисует картинку, а другой честно пытается угадать, что это. Если твоя догадка верна, противник получает очки.

Я смотрю на нее прищурившись.

– Мы сыграем в скрабл, и сегодня я выиграю, – заявляю уверенно, хотя у меня нет ни единого шанса. За все годы игры в фонетический скрабл, или «фанэтичиский скрабл», я ни разу не обыграла маму. В последнюю игру я была близка к победе. Но потом она повергла меня на последнем слове, взяв тройные очки.

– Ладно. – Мама с притворным сочувствием качает головой. – Все, что захочешь. – И снова закрывает глаза, чтобы послушать мое сердцебиение.

Оставшуюся часть утра мы печем мой ставший традиционным именинный торт – ванильный бисквит с ванильной глазурью. После того как бисквит остывает, я украшаю его невозможно тонким слоем глазури, которой еле-еле хватает на то, чтобы покрыть торт. Мы обе любим бисквит и совсем не любим глазурь. Потом оставшейся глазурью я рисую на торте восемнадцать ромашек с белыми лепестками и белой сердцевиной. На боках торта изображаю белые занавески.

– Идеально. – Мама заглядывает мне через плечо, когда я заканчиваю работу. – Как и ты сама.

Я поворачиваюсь к ней. Она улыбается мне широкой горделивой улыбкой, но в глазах у нее блестят слезы.

– Какой трагизм, – говорю я и выдавливаю остаток глазури ей на нос, отчего она начинает смеяться сквозь слезы. Ну, правда, обычно мама не настолько эмоциональна, но мой день рождения всегда действует на нее именно так – она становится плаксивой и веселой одновременно. А если она плачет и смеется, тогда и я делаю то же самое.

– Знаю, – отвечает она, беспомощно вскидывая руки. – Я ужасно жалкая. – Она сгребает меня в охапку и крепко прижимает к себе. Глазурь перебирается мне на волосы.