Читать «Темное дитя» онлайн - страница 18

– Нет-нет, спасибо! Теперь я сама найду, вы очень хорошо объяснили.

Конечно же, я туристка. По крайней мере, на этой улице.

* * *

Вовсе не все люди могли видеть Тёму, а из тех, кто видел, не все видели ее ясно.

Когда мы шли по улице, одни улыбались ей, как улыбались всякому проходящему мимо ребенку. Другие чуть сторонились, пропуская Тёму вперед, при этом словно не видя, как бы инстинктивно. Третьи же перли прямо на нее, ступая как в пустоту, и от таких Тёма сама с хохотом уворачивалась в последний миг, а они, слыша ее смех, долго еще вертели головой: что это? откуда это?

Сколько я ни пыталась вникнуть в систему, ни разу у меня не выходило заранее угадать, кто увидит Тёму, а кто нет. В толпе на рынке Махане Иегуда всегда кто-то настойчиво совал ей кусок халвы или яблочко, а кто-то норовил с размаху поставить на нее ящик или проехаться сквозь нее тележкой. Из-за этого на рынке я всегда жутко нервничала.

А Тёмке нравилось, в толпе она чувствовала себя как рыба в воде.

– Виноград как мед! Виноград как мед! Без косточек!

– Персики, персики! Четыре шекеля полкило!

– Ту-ту-ту-тут! Хамеш шекель кило тут! (Пять шекелей килограмм клубники! – Правда на русском совсем буднично звучит?)

– Возьмем арбуз! – дергала меня Тёма.

– Целый? Куда нам? Да и не дотащишь его. Хочешь, возьмем четверть? Только не здесь, а уже на выходе.

Проталкиваясь вслед за мной вдоль прилавков, Тёма с ловкостью обезьянки прихватывала где горстку орехов, где темную, истекающую соком инжирину, где парочку терпких, вяжущих рот ярко-желтых фиников.

Продавцы реагировали по-разному. Кто не видел, кто делал вид, что не видит, кто ругался себе под нос, кто, наоборот, улыбался во весь рот и кричал вслед: «Понравилось? Скажи матери, чтоб купила!»

Между прилавками располагались закутки лавочек, как прибрежные заводи реки. Винная лавка, тхинная с кучей бутылей и банок с загадочными надписями, среди которых я еще не умела ориентироваться, лавка пряностей, сладко пахнущие сборы для чая, сырный закуток с улыбающимися французами. Что это? Как называется? Стесняясь спросить, я всякий раз хватала откуда-то сбоку отрезанный для кого-то, но не забранный кусочек чего-то ярко-зеленого или покрытого голубоватой плесенью, с выступающими на срезе грибами или орехами и просила поскорей завернуть. Какая разница, сыр и есть сыр.

Теоретически я, конечно, люблю оливки. И маслины тоже люблю. Но только не горькие, не соленые и не кислые. И что делать, пробовать все двадцать пять разложенных на прилавке сортов?

Стараясь не отвлекаться на всякую экзотику, я шла и повторяла как заклинание: «Курица, картошка, грибы, помидоры». Но, может, все же прикупить на пробу немножко бататов? Или взять киноа, про которую говорят, что она прототип манны небесной? А то, может, набрать побольше кабачков с сельдереем и замутить суп с кубями? Когда-то мне папа Саша рассказывал, как его готовить. Туда еще нужно кетчупа или томатной пасты.

Чужая кухня внедрялась в голову медленно. Может быть, потому, что это была не одна, а много разных кухонь. Острая рыба, тонкие лепешки с кислым творогом, баклажан с тхиной, резкий вкус травяной кашицы хильбе на языке, запеканка кугл из сырой картошки. Ко всему следовало привыкнуть, выучить названия, коснуться хотя бы раз кончиком языка. Просто чтобы понять, нужно это тебе или нет. Невозможно ведь сказать «не люблю», если никогда не пробовал.