Читать «Течет Сена» онлайн - страница 4

Адамберг встал и посмотрел в окно. Он глядел на улицу и Васко внизу, который рылся в матерчатой сумке.

— Васко нашел какое-то сокровище и прячет его, — тихо заметил он. — Спущусь-ка я на минутку, Данглар. Я вернусь. Снесите письмо в лабораторию и скажите им, что я держал его за верхнюю часть.

Адамберг не мог оставаться в помещении весь день. Ему нужно было двигаться, смотреть, наблюдать. Это помогало ему думать. Ставить перед собой задачу и решать ее в лоб он уже давно отказался. Его действия предшествовали мыслям и никогда наоборот. Так и с этим старым Васко да Гама. Его радовало, что тот все еще остается на своей скамье, но он не мог бы сказать почему. Он там был — вот и все. А поскольку он там был, для этого должна была существовать веская причина. Однажды он узнает, какая, оставалось лишь ждать, что она проявится в свое время. Однажды, шагая куда-нибудь, он узнает почему.

Как, например, с этим письмом. Данглар прав — это просто одно из многих анонимных писем. Но ему оно казалось странным и немного тревожным. Его не беспокоило, что его обзывают дураком, да и не удивляло — нет, он часто сам называл себя так. Например, когда склонялся за компьютером или когда возвращался после двух часов ходьбы, неспособный сказать, о чем он думал. Или когда не мог сказать, идет ли буква G до или после K, без необходимости тихо проговорить про себя весь алфавит. Но что об этом может знать убийца? Очевидно, ничего. Необходимо, чтобы пришли другие письма. Эта проделка — не шутка. Но он не смог бы сказать, почему. Убийство, совершенное где-то и о котором никто не знает. В настоящее время убийца высунулся, сочетая осторожность и хвастовство. Похоже на то. Одновременно у Адамберга возникло неясное ощущение, что он угодил в ловушку. Когда после прогулки он вернулся к комиссариату, то повторил, что нужно повысить внимание и что начинается нечто гадкое. «Постоянная осторожность, — пробормотал он. G идет раньше K».

— Разговариваешь сам с собой?

На него с улыбкой смотрел Васко да Гама. Старик, который впрочем был не очень стар, самое большее — семьдесят, с красивой худощавой головой на плечах под густыми, довольно длинными волосами, тронутыми сединой. Свисающие усы скрывали губы, но большой нос, влажные глаза, высокий лоб, хаотичные речи и книга стихов, небрежно положенная на скамье, делали его немного похожим на карикатуру сбежавшегося Мыслителя. Под рубашкой торчали острые лопатки. Адамберг не считал, что все это маскарад, в это утро он предпочитал быть настороже во всем.

— Да, я говорю сам с собой, — сказал Адамберг, садясь на скамью. — Даю себе небольшие советы.

— Хочешь оливку? Пять очков, если попадешь.

— Нет, спасибо.

— Хочешь печенье?

Васко тряхнул перед собой картонную коробку.

— Не голоден? Это хорошие галеты, ты же знаешь. Я купил их для тебя.

— Они не настоящие.

— Не настоящие, но что плохого о них поговорить.

— Что ты здесь делаешь?

— Сижу. Нет глупых занятий.

— Почему ты садишься здесь?

— Потому что здесь скамья. Здесь или в другом месте…