Читать «Сварить медведя» онлайн - страница 187

– Чушь!

– В Упсале я был знаком с одним химиком, горячим последователем Карла Вильгельма Шееле. Именно Шееле и открыл синильную кислоту. А мой химик показал, как обнаружить ее присутствие: добавить хлорид железа. Образуется ярко-синий краситель, получивший название «берлинская лазурь». Короче, в одном из коньячных бокалов я обнаружил присутствие яда. Синильной кислоты. И понял, к своему ужасу, что смерть Нильса Густафа не была естественной.

– Что ж ты не сообщил Браге?

– Правильный вопрос. Не сообщил, потому что подозревал, что он и есть убийца. Пришлось немало поломать голову. Давай-ка вернемся к тому вечеру. Нильс Густаф хотел проявить пластинку и показать тебе, но ты поторопился уйти. И ушел. С полными карманами денег. Нильс Густаф запер за тобой дверь – он всегда запирался на ночь – и вскоре почувствовал недомогание. Прилег на постель… И на следующее утро его нашли мертвым. Заметь – в запертом изнутри доме. Конечно же смерть от естественных причин – убийца же не мог запереть за собой дверь. Апоплексический удар. Странно в таком возрасте, но бывает. А ты, Михельссон, потирал руки: тебе удалось совершить идеальное преступление, да еще и разбогатеть в придачу.

Пока я говорил, лицо Михельссона постепенно наливалось желтоватой белизной, он стал походить на череп с черными провалами глазниц. А на последних словах вены на шее набухли, лицо побагровело, я почти физически ощутил яростный прилив крови. Он зарычал и склонился надо мной, и я ужаснулся. Это было существо из иного мира, дышащее раскаленной серой. Под куполом церкви заметались странные хвостатые тени, и я услышал тысячеголосый победный Вельзевулов клич. Михельссон сомкнул пальцы на моем горле и начал душить. Из его открытого рта капала слюна. Я изворачивался как мог, попытался повернуться на бок, но он придавил меня всей тяжестью своего тела. К тому же он сильнее. Я попытался поймать его взгляд – поймал и похолодел. Во взгляде его не было ни гнева, ни азарта, ни злорадства. Глаза его ровным счетом ничего ни выражали. Пустые, остановившиеся жабьи глаза. Они казались черными. Его бледно-голубые водянистые глаза стали черными, как болотная вода в окружении огней преисподней. Наверное, именно он, этот нечеловеческий взгляд, и отнял у убитых им девушек последние силы.

Он не просто сильнее – он гораздо сильнее меня. Освободиться не получилось, но пока я держался. У девушек, в отличие от меня, не было пасторского воротника. Туго накрахмаленный воротник не давал ему стиснуть мою шею так, чтобы я не мог дышать. Дышать я мог. С трудом, но мог. Благодаря воротнику тонкая струйка воздуха все же прорывалась в гортань.

Я нащупал в кармане складной нож и попытался его открыть одной рукой. Это оказалось нелегко, но в конце концов мне удалось подцепить ногтем большого пальца риску на лезвии, нож открылся. Я изготовился, улучил мгновение и полоснул ножом его руку. Острый как бритва нож вонзился довольно глубоко между костями предплечья. Он замер – похоже, не сразу понял, что произошло, и ослабил хватку. Я рванулся что было сил, резко подобрал ноги и толкнул его в живот. Я невелик ростом, но ноги у меня сильные, – еще бы им не быть сильными после бесчисленного количества исхоженных миль! Попытка удалась – Михельссон покатился к алтарю. Вскочил, огляделся, и взгляд его упал на тяжелый деревянный крест. Он схватил его, размахнулся и нанес удар, но я в последнюю долю секунды увернулся от удара – почувствовал только волну воздуха на щеке.